«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

нездоровым воображением? Спокойно, спокойно! Еще надо подождать… Если место точно вычислил, то непременно сегодня все развяжется! Они рассчитывают на меня, я — на них. Так что все вроде бы должно совпасть».

Задремал Варей, и вдруг будто кто-то толкнул сзади. «Опять уборщица пугает?» — поду мал с улыбкой, повернул голову и увидел справа трогательное шествие. Бородач торжественно катил, видимо, к невропатологу, предположил Варей, крестного отца, склоняя голову и внимательно того слушая. Мгновенно переложил Варей пистолет на колени и прикрыл его сверху газетой. Любит Варей осматриваться и сейчас не удержался, взглянул быстро налево, и не зря. За колонной в белом халате стоял продавец проездных билетов с тщательно уложенными длинными волосами. Вспыхнула в голове Варея картинка: «Подземный переход… Смахивает локтем деньги… Падает стол… Женщина!..» Это же Лидия, Лидка подходила покупать проездной! Ха! То-то напоминала кого-то сзади! Ай да Варей, ай да лопух! Зачем же здесь продавец?! Полсекунды, четверть на размышление! Встал на свое место продавец! Должен он закрыть прошлое дело! Меткий выстрел из-за колонны в шею. Вдруг пуленепробиваемые жилеты?! В кого? А кто уцелеет! Того и убрать! Уж у него-то с глушителем! Зря пренебрег помощью Марка!

Резко скатывается Варей с дивана и прячется за кадушку. Стреляет в тот же миг продавец, обмякает тело крестного отца в кресле-каталке. Стреляет несколько раз подряд бородач, не разобравшись, в то место, где сидел Варей. Дымятся неровно края отменной плюшевой обивки. Стреляет Варей в бородача. Все ясно, из ревности перестреляли друг друга! Ловко придумано! Падает раненый бородач за кресло-каталку. Стреляет продавец, заливает левый глаз Варея теплая жидкость. «Неужели ранил, сволочь?! Да нет, из цветка вода», — думает Варей и вываливается со стуком из-за кадушки. Выскакивает из-за колонны продавец, прячется за выступ стены и добивает хладнокровно бородача. Оглядывается, проверяет, все ли в порядке с Вареем. Открыт теперь продавец. Стреляет с двух рук Варей, промахнуться нельзя, уж профессионал-продавец не промажет. Падает, как подкошенный, продавец, глухо ударяется голова о паркет. Встает Варей, проводит по лицу рукой. Кровь!!! Овладевает им слабость, мешком валится на диван. Только слышит, как сквозь сон:

— Что же это делается, голубочек?! Ай-ай-ай! Потерпи, я сейчас… — осматривает быстро всех перебитых уборщица и с криком: — Ох ты, прости господи! Да, как же так?! — спешит вниз по лестнице, а потом и вовсе из богоугодного заведения к близстоящей телефонной будке.

Соскальзывают дрожащие пальцы с телефонного диска. Стучат мелко зубы. Наконец соединилось.

— Ваня! Тут такое было! Я так испугалась!

— Спокойней, скокойней, — рокочет знакомый голос. — Тебя никто не слышит?

— Нет, Ванечка! Никто! Я из автомата! Все сделала, как ты велел! Они друг друга перебили! Представляешь?

— Варей?

— Нет! Только ранило. Кажется, несильно! А остальные все пострелялись!

— Молодец! Все отлично сделала! Идя теперь домой. Мне больше не звони! Я к тебе вечером заеду.

И сразу же в трубке коротко: ту-ту-ту…

Любит генерал сам чистить свой парадный мундир. Маленькая щеточка порхает по безупречно чистому серому сукну. Последние пылинки послушно улетают. Блестят орденские планки.

Снова звонит телефон. Снимает, не торопясь, трубку Иван Еремеевич. Слышит взволнованный голос Никанорыча:

— Докладываю! Варей всех перещелкал!

— А сам? — для вида интересуется Иван Еремеевич.

— Слегка зацепило. Сейчас в больнице. Дней через десять вернется в строй. Что делать?

— Все отлично, голубочек! — довольно щёлкает пальцами генерал.

— Отлично? — не понимая, переспрашивает Никанорыч.

— Вот именно, голубочек! Наш сотрудник блестяще завершил начатую операцию! Разгромил верхушку мафии! Будем присваивать внеочередное!

Падает солнечный свет, оживляет темные краски, проникает в глубину старинных живописных полотен. Торжественно висят они в не менее старинных массивных рамах. Теплеет взгляд генерала. «Что ни делается на этом свете, все к лучшему, — думает он не без цинизма. — Уж и так некуда вешать. Да и время другое на дворе. Свежий ветер. Что ж, будем честно бороться, не щадя живота, с организованной преступностью. Именно так!»

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Немного знобит Варея. Температура… Одна ниточка осталась. Лидочка… Но уже знает наперед Варей, что и здесь обрыв. Скорее всего только с продавцем была связана. Он ее привел на квартиру и дал фотографии. Больше она ничего и не знает. Да и не станет он. Наваливается тяжелый сон-бред. Снова Варей на бульваре своего детства, сидит в грузовике-вездеходе. Тянутся двумя тоненькими ручейками прохожие. Горят ослепительно юпитеры. Видимо, съемки какого-то фильма. А он в главной роли… бумажного солдатика, забывшего свою роль… Просыпается Варей весь в поту. Трогает рукой забинтованную голову и думает: «Кажется, мне действительно больше всех надо».

⠀⠀ ⠀⠀

Рисунок М. Георгиева

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Ара Багдасарян

Экспериментатор

В холодильнике одиноко мерз кусочек засохшего и умудренного старостью сыра. Зеленый уже, отметил про себя С. Б., с отвращением кроша сыр.

Никаких иных съестных припасов в квартире не оказалось. С. Б. понуро вернулся в холл и, разбежавшись, попытался протаранить входную дверь. Результат акции был минусовым — дверь осталась незыблемой, а собственное тело заныло и стало медленно наливаться синяками. С. Б. это не только чувствовал, но и грустно лицезрел, встав к зеркалу в полный рост, ибо одежды на нем были только собственный, не особенно густой волосяной покров и кусок бурого лейкопластыря на шее, защищающий то ли фурункул от дополнительной инфекции, то ли посторонний взгляд от неаппетитного зрелища. В сущности, С. Б. не надеялся вышибить дверь, даже особенно и не желал. Куда б он подался в таком виде — неодетый и местами синий? В незнакомом городе иностранной, а потому враждебной державы… Может, правда, не державы, а просто государства. Возможно, неприсоединившегося и доброжелательно-нейтрального. Но мудрый тезис о том, что любое государство, гражданином которого ты не являешься, — иностранное, был в свое время впитан им с молоком матери (как натуральной, так и — родины) и надежно прикрыт пионерским галстуком.

…Голый, без денег, без знания языка и обычаев…

С. Б. прошел в комнату, неловко завалился в кресло перед грохочущим телевизором, с извращенным сладострастием потрогал фурункул через пластырь и предался любимому времяпровождению: самобичеваниям с ретроспекциями.

«Ну ладно, ну нашел ты, идиот, в подъезде эту портативную симпатичную коробочку, ну приглянулась она тебе (хотя вроде не мальчик уже, чтобы тащить домой всякую дрянь), ну сунул-таки ее в карман… Ну?! А зачем, спрашивается, на газовой плите грел?! Еще чугунную сковороду под нее аккуратненько подложил, паршивец. Зачем же тогда обратно под краном ее остужал? Чем объяснить твое мудрое решение — гвозди в