Великие Борджиа. Гении зла - Борис Тененбаум

«Ho con me la stampo per farne degli altri!» – что приблизительно можно перевести так: «У меня есть все средства наделать себе других детей!»

По крайней мере, так гласит легенда – и ее не оспаривали. Заговорщики бежали из города. Детей Катерины они не тронули, но ее это ничуть не смягчило. Когда к ней на помощь пришли войска ее дяди, герцога миланского Лодовико Моро, она действительно приложила все усилия на то, чтобы настичь убийц графа Джироламо, и всех, кого сумела поймать, казнила. За время, прошедшее между 1488 годом и зимой 1499-го, графиня Катерина успела еще дважды выйти замуж и дважды овдоветь – но в своих владениях, Форли и Имоле, она по-прежнему правила железной рукой. И было совершенно понятно, что нет никакого смысла «дружески приглашать ее приехать в Рим» – она, разумеется, никуда бы не поехала. С другой стороны, точно так же было понятно, что теперь семейство Сфорца не придет к ней на помощь и что Людовик XII никаким ее уверениям «в преданности королю Франции» не поверит. Добровольно свои крепости семейству Борджиа она не уступит – всем, кто знал графиню, это было ясно.

Оставалось решать вопрос силой.

Сила, собственно, была. Согласно союзному договору, король Людовик с самого начала предоставил в распоряжение Чезаре Борджиа сотню конных копейщиков – но теперь, после падения Милана, он выделил ему куда более значительный отряд, и теперь Чезаре вел за собой около 2000 кавалеристов. Было у него и около 4000 пехоты, составленной из гасконских и швейцарских наемников. Он занял к тому же больше 40 тысяч дукатов из казны городского самоуправления Милана – миланской коммуны. Положим, заем был не вполне добровольным, но так или иначе теперь у Чезаре были и деньги и войска – их следовало использовать.

17 декабря 1499 года войска Чезаре Борджиа показались под Имолой. Город сдался без сопротивления – все посчитали, что куда лучше положиться на милость победителя, чем обрекать себя на истребление. Первый раз Чезаре выступал в качестве итальянского государя. В отличие от Франции, куда он явился разряженным, как павлин, теперь он предстал в таком виде, что никакого веселья у своих новых подданных уже не вызывал. Он был очень высок, очень красив, с широкими плечами и узкими бедрами настоящего атлета, с ног до головы одет в черный бархат, с единственным украшением в виде французского ордена Святого Михаила. Приказы Чезаре отдавал тихим голосом, но слушались его беспрекословно.

Ослушаться его как-то никому в голову не приходило.

После сдачи Имолы, не теряя ни минуты времени, он двинул свое войско на Форли. Катерина Сфорца поговорила со своими подданными и поняла, что защищаться они не будут. Жители ее города безумно боялись и Чезаре, и его войска и предпочитали сдаться без сопротивления. Тогда графиня освободила их от клятвы верности и повиновения и заперлась в цитадели. Она сдаваться не собиралась и была совершенно уверена, что удержит власть над гарнизоном. И действительно, сумела продержаться до 12 января 1500 года. Цитадель пришлось брать штурмом, и, как утверждали, сама графиня сражалась в рядах оборонявшихся, в шлеме, кирасе и с мечом в руках. А когда увидела, что замок ей не удержать, она отдала приказ взорвать пороховой погреб. К этому моменту, однако, ее власть над людьми уже исчезла, приказ выполнен не был, и она попала в плен к командиру французского отряда, который и продал ее Чезаре за 5000 золотых дукатов.

С безупречной вежливостью он предложил своей пленнице руку и, держа графиню за кончики пальцев, по всем правилам этикета, положенным при обращении со знатной дамой, сопроводил ее обратно в цитадель Форли, в ее собственные покои.

Он продержал ее там около двух недель, непрерывно насилуя, а потом отправил в Рим.

Она ехала без конвоя – бежать ей было невозможно, она была окружена людьми Чезаре Борджиа. А он с охотой рассказывал французским командирам, что его пленница защищала крепость куда серьезнее, чем свою честь. В Риме ее некоторое время подержали в папском дворце. Как-никак в былые времена папа Александр дружил и с ней, и с ее мужем, и даже был крестным отцом ее старшего сына, Октавиано. Но очень скоро на нее завели дело. Катерина Сфорца в числе прочего занималась алхимией и использовала свои познания для изготовления всевозможных дамских румян и притираний. Ее авторитет в этой области был настолько велик, что Лукреция Борджиа осветляла свои волосы по рецепту, составленному графиней. Коли так, то Катерину Сфорца обвинили в попытке отравить Святого Отца и упрятали в камеру в замке Святого Ангела.

К этому времени, по всей вероятности, она уже знала новости из Милана. Ее дядя Лодовико Моро собрал кое-какие войска и шел на Милан. Французы спешно стягивали своих солдат на север, их отзывали и из Романьи. Если бы Катерина Сфорца сумела продержаться в своей крепости не месяц, а полтора-два, Чезаре пришлось бы снять осаду. Но судьба распорядилась иначе, и теперь бывшей графине Имолы и Форли оставалось только дожидаться смерти от яда, голода или удавки. Борджиа вряд ли стали бы открыто казнить знатную даму.

Это было бы неприлично.

1500 год от Рождества Христова был объявлен Юбилейным, и в этот год толпы паломников стекались в Вечный город отовсюду, и в количествах, доселе невиданных. Этому не помешала даже идущая в Италии война. Иоганн Бурхард утверждал, что через Рим прошло вчетверо больше народу, чем жило там постоянно – 200 тысяч человек посетили Рим, надеясь прикоснуться к святым реликвиям. Святой Отец обещал полное отпущение грехов всем, посетившим Рим в этот особенный, юбилейный год, не такой, как прочие.

Для паломников была проложена специальная улица, названная в честь папы Александра – Виа Алессандрина, которая вела к Ватикану, где папа римский и давал отпущение и специальное отеческое благословление, направленное «Urbi et Orbi» – «Городу и Миру». Паломники же шли и шли, и из Италии, и из Франции, и из Германии, и из самых далеких концов Европы, и даже ничему не удивлявшиеся римляне дивились приезду герцога де Сагана, прибывшего из Силезии. Герцогу было почти 92 года, что по тем временам чуть ли не вдвое превышало обычный человеческий век и делало его поистине Мафусаилом.

На 27-летнего пилигрима, прибывшего в Рим в качестве временного профессора астрономии в папском университете Ла Сапиенца, римляне внимания не обращали. И напрасно – он был родом из далекой Польши, а звали его Николаем Коперником.

Понятное дело, такой огромный поток народа вызывал значительный интерес у всех, кто надеялся на нем подзаработать, и римские заведения, предоставлявшие усталым путникам еду, кров и отдых, работали без устали. Также без устали трудились и проститутки, которых в Риме было немало, и воры, готовые и кошелек срезать, и стащить все, что плохо лежит, и бандиты, которых и в обычные-то времена в Риме хватало. Теперь, в условиях хаоса и беспорядка, они и вовсе развернулись так, что посол короля Франции был ограблен в окрестностях Рима, у городка Витербо.

Со злом боролись, как умели – поскольку обидчики французского посла оказались родом с Корсики, из Папской области было предписано изгнать всех корсиканцев без различия пола и возраста. Пойманных на воровстве вешали без долгого разбирательства, целыми дюжинами – и однажды виселица, на которой вздернули было сразу 18 человек, не выдержала их тяжести и упала. Казнь пришлось прервать. Ее перенесли на следующий день – к этому времени плотники сколотили виселицу попрочнее.