Наемник - Андрей Ливадный

Возможно, планета была превращена в испытательный полигон для новых образцов техники? В таком случае резонно предположить, что необычные сервы, атаковавшие батальон, и виденные Глебом космические корабли, – это машины, созданные самими машинами?

* * *

Спускаясь по высохшему руслу реки, Дымов в глубине души надеялся на чудо.

Из информации, записанной непосредственно в память через устройства импланта, он знал, что штурмовой носитель разбился при вынужденной посадке на Эрлизу. Последние полтора года Глеб жил надеждой, что, добравшись до места катастрофы, найдет обломки «Нибелунга», а среди них – свой подбитый «Фалангер».

Поступки Дымова лишь частично основывались на логике.

Зачем бывшему капитану Земного Альянса, а ныне – гражданину планеты Элио, искупившему военные преступления заключением и исправительными работами, вдруг понадобилось искать поврежденную в бою серв-машину?

Нет, он не намеревался мстить, не жаждал крови, не хотел войны.

Он искал утраченную частицу себя, вторую составляющую разума и, наверное, души – кристаллосферу «Одиночки», искусственный интеллект боевой машины, а если быть точнее – Нику, чей туманный образ не давал сойти с ума в периоды боев, без кого он страдал в затишьях между схватками, кто делил с ним все: горе, радости, разочарования, боль, надежды, мечты…

Глеб не считал себя душевнобольным. Он четко различал «Одиночек», понимал, что большинство боевых искусственных интеллектов на самом деле жестокие, хладнокровные убийцы, и никогда не оспаривал этого факта, но модули «Beatris» всегда стояли особняком от прочих порождений военной технической мысли.

Избыточно мощные, оснащенные огромным количеством искусственных нейронных модулей, они, вступая в прямой нейросенсорный контакт с человеком, накапливали в нейросетях не только боевой опыт, – они как губка впитывали разум и душу своих создателей, стремительно взрослели, но зачем?..

В каких целях был спроектирован модуль «Beatris», не знал никто, кроме руководителя секретных лабораторий планеты Юнона Дейвида Фарагнея, но его уже не спросишь – Фарагней пропал без вести в период штурма Линии Хаммера флотом Свободных Колоний.

Глеб чувствовал себя опустошенным и никому не нужным – вот главный мотив, толкнувший его на поиски. Пережив губительные эксперименты Джедиана Ланге, он стал еще нелюдимее, сторонился всех, окончательно утратив веру в человеческие отношения.

Он был чужим везде, даже на Элио, где, по сравнению с другими мирами, к бывшим офицерам Альянса относились достаточно терпимо.

Иногда в тревожных снах ему грезилось, что, отыскав свою «Beatris», он сумеет найти если не счастье, то хотя бы душевный покой, где-нибудь подальше от злобной, суетливой жизни, на какой-нибудь заброшенной космической станции.

Мысли о планетах вызывали у Глеба стойкую неприязнь. Как ни парадоксально – он любил природу, но природу особенную, – стерильную, избирательную, такую, какая обычно культивировалась в космических поселениях или бункерных зонах.

Даже сейчас, спускаясь по каменной осыпи, он чувствовал соленое дыхание океана, иногда ветер доносил со стороны горных склонов запахи мертвой древесины, и ему становилось дурно.

В конечном итоге он усилием воли подавил подступивший к горлу комок.

Впереди темнели скалы, по прибрежной полосе тянулся глубокий шрам, оставшийся после аварийной посадки космического корабля, и сердце Дымова встрепенулось, забилось чаще. Он никогда не верил в чудеса, но логика подсказывала, что технические сервомеханизмы эвакуировали с Роуга не только консервационные модули спасательных капсул с людьми, но и годные для ремонта машины подразделения.

В подкравшихся сумерках ему пришлось задействовать сканеры кибстека и волевым усилием переключиться на «мысленное зрение», благо тренированный рассудок пилота без труда совмещал показания приборов, транслируемые через имплант, с образами, получаемыми от зрительного нерва.

Неровные выступы скальных пород, словно застывшие каменные волны, возвышались над полоской галечного пляжа, постепенно истончаясь в сторону линии прибоя. В двух местах слоистые горные породы были разорваны широкими пробоинами, подле которых валялись каменные обломки с острыми краями, еще не ошлифованными волнами.

Не два, а три корабля совершили тут вынужденную посадку. Следы катастрофы ясно указывали, что автопилоты как минимум двух судов либо не работали, либо не имели возможности контролировать процесс снижения.

Глеб прошел через ближайшую брешь в скалах и остановился.

Множество деталей сразу же привлекли его внимание: острый щебень разбитых скальных пород был перемешан с крупными хлопьями окалины, осколками керамлитовой брони, кое-где датчики кибстека фиксировали погребенные под гравием остовы ремонтных и охранных сервомеханизмов. Выщербины на скалах и несколько остекленевших воронок свидетельствовали о бое, произошедшем между сервами и неизвестной силой.

Глеб застыл, не в силах справиться с жестоким потрясением.

Корабли исчезли.

Миг, ради которого он выжил в подземельях Форта Стеллар, все его надежды и чаяния обернулись тщетой.

Он присел на острый обломок скалы, замешательство переросло в минутное отчаяние, он совершенно не представлял, что делать теперь, как жить дальше?..

Из тяжкого оцепенения его вывел внезапный звук.

Глеб, погрузившийся в безрадостные мысли, поначалу не понял, откуда исходит назойливый тоновый сигнал, затем вспомнил о спутниковом коммуникаторе, купленном у хозяина аэротакси.

Сунув руку в карман куртки, он достал прибор связи и, коснувшись сенсора, ответил:

– Да?

Скорее всего, ошиблись или вызывают прежнего хозяина, – подумалось ему, но незнакомый голос, вежливо поздоровавшись, внезапно заявил:

– Глеб Дымов, если не ошибаюсь?

– Допустим.

– У меня к вам дело.

– Я вас не знаю, и общих дел у нас нет, – сдержанно ответил Глеб и собрался прервать связь, но незнакомец оказался настойчив.

– Не отключайтесь. У нас действительно есть о чем поговорить.

Дымов убрал палец с сенсора.

– Хорошо. Заинтересуйте меня.

– Попробую. Допустим, я знаю, что вы ищете. Вероятно, вас интересуют корабли, потерпевшие крушение на побережье в последний год войны. Вы ведь вернулись отомстить тому, кто продал вас в рабство? Хотите, назову его имя?

– Сначала представьтесь сами.

– Считайте меня своим доброжелателем.

Глеба разозлил такой ответ.

– Я не веду никаких дел с анонимами, – резко произнес он. – Это во-первых…

– А во-вторых?

– Во-вторых, не надо держать меня за идиота. На Эрлизе осталось не так уж много жителей. А спутниковым коммуникатором обладает далеко не каждый. Цифры номера у меня определились, так что поиск абонента не займет много времени.