Наемник - Андрей Ливадный

– Договорились, – не стал спорить Дымов. Он взял коммуникатор, отдал деньги и добавил: – А теперь улетай. Я хочу побыть один, понимаешь?

* * *

Когда флайбот превратился в темную точку, Глеб уже спускался по размытой дождями каменной осыпи к полоске галечного пляжа.

Он не помнил эвакуацию с Роуга, и уж тем более не узнавал окрестности, – ведь к моменту крушения он находился в состоянии низкотемпературного сна, под опекой системы поддержания жизни консервационного модуля, однако запоминающее устройство его импланта сохранило и звездные координаты системы, где произошла катастрофа, и географические сведения, связанные с конкретной планетой.

Тысячи раз, находясь в заключении, он мысленно «просматривал» скупую информацию, записанную непосредственно в его память, пытаясь понять или представить, что же произошло на самом деле, как он оказался сначала на другой планете, а затем в плену?

Он помнил бой на Роуге, помнил свое отчаяние, желание раз и навсегда покончить с затянувшимся кошмаром, помнил и действия боевого интеллекта серв-машины, спасшего пилота вопреки его воле.

Если Нике действительно были доступны чувства, то она любила Глеба. Любила по-своему, и тут крылся парадокс, – люди утратили многое, стали циничны, холодны и жестоки друг к другу, а машины – боевые машины, – читая подсознание пилота, анализируя память человека, напротив – формировали нелогичные, несвойственные им мотивы для будущих поступков.

Она подарила мне второй шанс, вторую жизнь, не приняла мой разум на свои носители. На тонкой грани между жизнью и смертью искусственный интеллект «Одиночки» отверг самоубийственный приказ пилота, как будто Ника имела право приказать ему: «Живи, Глеб»… а сама?

Он помнил лишь несколько секунд, подаренных ему прихотью сознания уже после того, как спасательная капсула совершила жесткую аварийную посадку.

Боевой скафандр потерял герметичность, едкий дым вызывал мучительный кашель, над головой, освещая истерзанное разрывами горное плато, рос силуэт огрызающегося огнем штурмового носителя, а его «Фалангер», управляемый Никой, припадая на поврежденный ступоход, уходил прочь, в сторону непонятных построек, вызывая на себя огонь противника.

Дальше в сознании зиял провал беспамятства.

Глеб понимал: основные ударные силы прорвались к планете уже после его катапультирования, сражение за Роуг продолжалось, а его спасательную капсулу эвакуировал один из «Нибелунгов», участвовавших в битве, иначе консервационный модуль до сих пор лежал бы на другой планете, среди разбитых вражеских укреплений. Не было бы ни плена, ни подземных уровней Форта Стеллар, ни мнемонических допросов этого садиста Ланге…

Жизнь, подаренная боевым интеллектом серв-машины, оказалась полной невзгод, предельных испытаний для души и тела, но Глеб не винил Нику. Она имела право на поступок. Жертвуя собой ради человека, искусственный интеллект доказал, что он – нечто больше, чем управляющая кибернетическая система «Фалангера».

Десять лет он провел в камере низкотемпературного сна, где-то в бункерах тюремного комплекса Форта Стеллар. Когда пришла его очередь на пробуждение, Глеб в качестве подопытного попал в лаборатории Джедиана Ланге – внучатого племянника адмирала Воронцова, который работал над созданием мыслесканера. Джедиану были необходимы такие «образцы», как Дымов, – привычные к мнемоническому контакту, устойчивые психологически.

Обычно из лабораторий Ланге в здравом рассудке не выходил никто, но Глеб выстоял. Он сумел симулировать временное психическое расстройство, был признан непригодным для ответственных опытов и депортирован в систему Элио, где полтора года проработал на одном из орбитальных заводов.

Его сознание сильно изменилось за два года субъективного времени, прошедших, по внутренней оценке Дымова, с момента последнего боя на Роуге. Внутренние приоритеты еще больше сместились в сторону мыслящих машин, которые на поверку оказались надежнее, честнее и, как это ни горько, человечнее, чем сами люди.

Сопротивляясь на мнемонических допросах, Глеб на самом деле едва не потерял рассудок, но он не выдал информации, касающейся Роуга, зато узнал, что планета в данное время находится на бессрочном карантине. Слушая разговоры Джедиана, который не стеснялся своих подопытных, считая их потенциальными покойниками, он как-то раз стал невольным свидетелем беседы адмирала с племянником. Оказалось, что на Роуге до сих пор скрыто нечто исключительно важное, созданное самими колонистами, но вышедшее из-под контроля и оккупировавшее планету еще в период войны.

Для Дымова решить задачу с одним неизвестным не составляло труда. Штурм планеты показал, что горная страна, превращенная в сплошной укрепленный район, полна неизвестных ранее кибернетических созданий, кроме того, он своими глазами видел космоверфь и пять космических кораблей невиданной, нечеловеческой конструкции, а также – тщательно замаскированные промышленные комплексы, где, очевидно, изготавливались узлы и агрегаты тех самых кораблей.

Кто создал их? Искусственные интеллекты?

Сложный вопрос.

Глеб знал, что специальные подразделения флота Свободных Колоний на протяжении войны работали над созданием собственных систем «ИИ», способных противостоять модулю «Одиночка».

В августе 2624 года силами седьмого ударного флота Альянса была атакована планета Анкор. В удаленной звездной системе, на превращенной в исполинский полигон планете, куда доставлялись трофейные серв-машины Земного Альянса, шли исследования созданных на Юноне модулей искусственного интеллекта, предпринимались попытки их адаптации для управления колониальной техникой, а также создания «урезанных» версий «Одиночек», эффективных в бою, но лишенных возможности самостоятельного принятия решений.

Захват планеты десантными группами Альянса не удался. Тринадцатый серв-батальон, принявший на себя главный удар, был уничтожен, Анкор подвергся бомбардировке из космоса.

Силы Альянса взяли под контроль космическое пространство системы, но попытки восстановить на планете какие-либо производства не предпринимались.

В той акции флота принимали участие первые опытные образцы модуля искусственного интеллекта «Beatris-4», впоследствии принятого на вооружение и ставшего основой для более поздних модификаций.

О событиях на Анкоре Глеб узнал еще до того, как попал в систему Элио на принудительные работы, от одного из заключенных Форта Стеллар. Парень служил техником на флагмане седьмого ударного флота – крейсере «Апостол», которым в тот период командовал адмирал Купанов.[22]

Сейчас невольно вспоминались мысли, приходившие в голову накануне того последнего боя на Роуге.

Горная страна, превращенная в сплошной укрепленный рубеж, кишела кибернетическими механизмами, но за все время боев не поступало никаких разведывательных данных о присутствии на Роуге людей.