Животные в войнах древнего мира - Александр Нефедкин

После второй мидийской кампании 737 г. до н. э. Тиглатпаласар III наложил на Манну, Эллипи, Мидию и «всех горцев востока», т. е. на территорию современного Северо-Западного Ирана, ежегодную дань, состоящую из «коней, мулов, пригодных для ярма, бактрийских верблюдов, рогатого скота и овец»[318]. В 740-х гг. до н. э. урартский царь Сардури II совершил поход на Эриахи, локализируемое на севере современной Армении, откуда он вывел в качестве добычи 1613 лошадей, 115 верблюдов, 16529 голов крупного рогатого скота и 37685 мелкого[319], что свидетельствует о незначительном распространении верблюда на территории Армении. В 702 г. до н. э. около северомесопотамского города Киш Асархаддон нанес поражение вавилонскому царю Мардук-апла-иддину и его эламским, халдейским и арамейским союзникам. После битвы в лагере противника ассирийцы захватили «колесницы, повозки, мулов, ослов, верблюдов и двугорбых верблюдов». Следовательно, верблюды использовались как транспорные животные обоза армии. Из первого похода в Вавилонию Синаххериб привел в Ассирию «208000 пленных, 7200 лошадей и мулов, 11780 ослов, 5230 верблюдов, 80050 быков, 800100 овец»[320]. В 673 г. до н. э. царь Асархаддон вторгся в Мидию, в область Патушарра (Patusharra) на границе Соляной пустыни, где захватил двух вождей и вывел их в Ассирию вместе с «их людьми, верховыми лошадьми, рогатым скотом и (бактрийскими) верблюдами» [321].

Согласно рассказу Ктесия, передаваемому Элианом, у каспиев «верблюдов насчитывается множество, самые большие – соразмерны самым большим коням, с очень хорошей шерстью» (Ael. Nat. anim., XVII, 34). В данном случае каспии – неиндоевропейский народ, живший на юго-западном берегу Каспийского моря (Hdt., Ill, 92–93; Strab., XI, 2, 15; 8, 8)[322], о котором Элиан рассказывает и в других соседних пассажах (Ael. Nat. anim., XVII, 17; 33–34, 38). И.В. Пьянков отождествляет этих каспиев с кадусиями[323].

В общем, в Месопотамии и Западном Иране держали и дромадеров, и бактрианов, которых, впрочем, использовали для перенесения обоза в ходе боевых действий, а не для ведения боя с них.

В Ахеменидскую эпоху[324] и после завоеваний Александра Македонского, в период эллинизма, ситуация с использованием верблюда в Передней Азии не изменилась. Если обратиться к классической Греции, то увидим, что верблюды восточных соседей были тут хорошо известны. Любитель рассказывать Геродот даже отказывается описывать верблюда, отмечая его вид как хорошо известный грекам (Hdt., Ill, 103). В эпоху развитого эллинизма и в период ранней империи (III в. до н. э. – II в. н. э.) мегаристы даже не считались регулярным родом войск в эллинистических монархиях – их не упоминают в своих «Тактиках» ни Асклепиодот, ни Элиан, ни Арриан, описавшие даже такие экзотические рода войск, как колесницы и элефантерия. Эллинистические правители по сложившейся уже традиции использовали верблюдов для обоза и/или привлекали в армию арабских мегаристов. Нам, в частности, известно, что понтийский царь Митридат VI даже закупил в Средней Азии более сильных бактрианов, чтобы переносить казну и обоз (Plut. Lucul., 11; Amm., XXIII, 6, 56)[325].

* * *

Индия не была классической страной, где верблюд широко использовался в военном деле, в котором преобладающее место занимали колесницы, а позднее слоны. В северо-западной части Индийского субконтинента, где сухой климат благоприятствовал, разводили как одногорбых дромадеров, так и двугорбых бактрианов. Остатки костей дромадера найдены в Мохенджо-Даро и Хараппе, однако животное не представлено на печатях и терракотах[326], что может говорить лишь о представителе дикой фауны. Бактриан появился в Пакистанском Белуджистане в начале II тыс. до н. э., а в самой Индии – в I тыс. до н. э.[327].

В 460-х гг. до н. э. Эсхил пишет в драме «Просительницы»: «Таковы индийские кочевницы, едущие на верблюдах, что скачут по земле, соседний с эфиопами» (Aesch. Suppl., 284–288; Schol. ad Aesch. Suppl., 284–285)[328]. Поскольку автор в данном пассаже упоминает Данаид, прибывших из Египта, то казалось бы, что речь идет об Африке, о кочевниках-ливийцах, которые, по представлению драматурга, ездили верхом на верблюдах в пустыне около эфиопов, обитавших к югу от ливийцев (Hdt., Ill, 17–26). Однако этноним «индийские»[329] препятствует данному чтению, и следует посчитать, что Эсхил имеет в виду именно восточных эфиопов, обитавших в Гедросии в современном Южном Иране (Hdt., VII, 70; Strab., 1,2,24–28; II, 3,8), т. е. в этом случае речь могла идти о кочевых жителях современного Западного Пакистана и Южного Афганистана, которых и Геродот причислял к индам (Hdt., Ill, 98-106). Более того, по словам «отца истории», для перевозки золота индийцы, живущие около Пактики, использовали упряжку из трех быстроходных верблюдов, на среднем из которых ехали сами (Hdt., Ill, 102–104; ср.: Timoth. De anim., 5,11. 4–9), что вполне согласуется со сведениями Эсхила. Этих индийцев географ Страбон (XV, 1, 44), ссылаясь на посла царя Селевка Никатора Мегасфена, называет дерды, которые сопоставляются исследователями с древними жителями Кафиристана в Гиндукуше[330].