Москва преступная. От Хитровки до Черкизона - Сергей Альбертович Холодов

Летом 1992-го в Генштабе России вспомнили про афганский архив, точнее осознали, что десятки тысяч ценнейших документов фактически брошены на произвол судьбы в далеком и не очень дружественном Узбекистане. Было принято решение архив вернуть. С этой целью чиновники Минобороны предприняли две неуклюжие попытки договориться с властями Узбекистана. Не помогло. Узбеки, как и прочие нацменьшинства, на которых внезапно обрушилась независимость, вели себя вызывающе и наотрез отказывались вести какие-либо переговоры с российской стороной.

Тогда к решению вопроса подключились дипломаты. И снова безрезультатно: узбекское правительство упорно не хотело отдавать России архив просто так. Более того, об уникальном афганском архиве пронюхали талибы. По слухам, они всерьез вознамерились заполучить секретные афганские бумаги, чтобы затем шантажировать российские власти и требовать контрибуцию. Президенту Узбекистана Каримову оппозиция даже предлагала продать архив за двадцать миллионов долларов. Для нищего Узбекистана это были огромные деньги. Как Каримов устоял перед соблазном, одному Аллаху ведомо. Но после долгих и мучительных переговоров с российскими властями обе стороны пришли к «мудрому» решению: архив не должен достаться никому. Иначе говоря, афганские бумаги подлежали уничтожению.

В штабе 40й армии, однако, не согласились с таким решением проблемы. 3 сентября 1992 года подполковника Никитенко вызвали в штаб армии и предложили вылететь в Узбекистан, чтобы там, на месте, решить вопрос с архивом. Подполковник Никитенко намек понял. Осталось только придумать, каким образом вывезти в Москву десять тонн документации, да еще так, чтобы об этом не узнали ни узбекские власти, ни оппозиция.

Никитенко повезло. В одном самолете с ним в Ташкент возвращался после переговоров с российскими коллегами министр обороны Узбекистана. Евгений Григорьевич хорошо знал его по службе в Афгане. Разговорились. Вспомнили былое. Никитенко признался, зачем летит в Ташкент. Министр понял и обещал помочь. И сдержал свое слово. В тот же день президент Узбекистана Каримов дал добро на вывоз архива. В помощь Никитенко выделили десять узбекских солдат, и работа закипела. Без малого неделю с утра до позднего вечера Никитенко с бойцами разбирал бумаги и грузил мешки с документами на борт военно-транспортного самолета. А когда груз был почти готов к отправке, выяснилось, что для взлета не хватает трехсот литров керосина.

Кое-как достали горючее, залили в баки, но тут возникли трудности на таможне. Война войной, а узбекские таможенники оказалась на удивление бдительными. Правда, заметили они не архив, а тонну лука, который наши пилоты по дешевке купили на местном рынке. В общем, потребовали у летчиков накладные на вывозимый из страны лук. Уговоры не подействовали. Тогда подполковник Никитенко пошел за подмогой к старейшине. Аксакал Рашид-ака внимательно выслушал, узнал, что в самолете афганский архив, и тут же дал команду таможне пропустить русских. Оказалось, что Рашид потерял в Афгане сына и близко к сердцу принимал все, что связано с Афганистаном и Советской армией.

До Москвы долетели без приключений. Поздно ночью 11 сентября 1992 года самолет приземлился на Чкаловском аэродроме. А утром 12 сентября все 315 тысяч папок с документацией оказались в хранилищах архива Министерства обороны в подмосковном Подольске. Впоследствии часть документов переехала в Санкт-Петербург, кое-что сегодня хранится в Институте военной истории и на восьмом этаже Генерального штаба. Но значительная часть афганских документов по-прежнему находится за высокими заборами на окраине Подольска. Стенограммы военных советов, приказы по армии и прочая документация собрана в пухлых амбарных книгах, личные дела солдат и офицеров — в тоненьких красных папочках.

Чем интересен афганский архив? Афганистан прошли, по самым скромным подсчетам, более полумиллиона человек. Не все из них участвовали в боевых действиях, некоторые приезжали в Кабул, отсиживались в штабе, а теперь гордо называют себя афганцами и требуют льгот и привилегий. Собственно, главная цель создания афганского архива и заключалась в том, чтобы документально зафиксировать вклад каждого, кто участвовал в Афганской эпопее. Так что сегодня любой афганец может приехать в Подольск и попросить свою персональную красную папочку, где четко расписаны все его заслуги и, наоборот, прегрешения в период службы в «стране духов».

Кроме того, в архиве содержится уникальная информация, которая позволяет по-новому взглянуть на ту войну. Например, мало кто сегодня знает о том, что ни одна операция в Афганистане не начиналась без предварительной работы отрядов специальной пропаганды. И это были не просто агитаторы, разъезжавшие по кишлакам и призывавшие местное население строить коммунизм. Наша пропаганда заключалась в том, что мы бесплатно строили и ремонтировали мосты, колодцы, школы, раздавали населению медикаменты, продукты питания, одежду и обувь. Кстати, особой популярностью пользовались почему-то советские калоши. Мы их завозили в Афган тысячами, кое-кто из снабженцев даже сколотил на этом немалое состояние…

Советская политика в Афганистане была достаточно разумна, мы не настраивали против себя местное население. Если можно было обойтись без силовых методов, мы старались это делать. И надо сказать, что ни разу за десять лет войны отряды спецпропаганды не подвергались обстрелам и нападениям.

А вот другие весьма любопытные факты. Например, опытным путем было установлено, что, если во время боя солдат, обутый в сапоги, наступает на мину, ему отрывает ногу почти до колена. Но если на бойце кроссовки — он теряет только ступню. Именно поэтому в 1986 году командование 40й армии издало приказ, разрешавший солдатам и офицерам нарушать форму одежды, то есть носить более безопасную обувь.

Аналогичная ситуация и с военной техникой. Если на мине подрывались автомобили «ГАЗ-66» или «КАМАЗ», то экипаж обычно погибал на месте или получал тяжелейшие ранения. А вот те, кто в момент взрыва находился в «Урале», ЗИЛе или «КРАЗе», как правило, отделывались лишь легкими ранениями. Поняв эту закономерность, командиры в приказном порядке заставляли своих бойцов ездить в более безопасных машинах. Солдат в то время пушечным мясом не считался…

Двенадцать генерал-прокуроров империи

Перенесемся в далекую историю. 12 января 1722 года Пётр I издал указ об учреждении в России прокуратуры. Во главе нового органа государственной власти стал генерал-прокурор. За период с 1722 по 1917 год эту должность занимали 30 человек. Расскажем вкратце о двенадцати самых выдающихся генерал-прокурорах Российской империи.

1. Первым генерал-прокурором империи стал граф Павел Ягужинский. 18 января 1722 года Пётр I, представляя Ягужинского Сенату, заявил: «Вот око мое, коим я буду все видеть». В этой короткой фразе изложена главная задача органов прокуратуры: надзирать за работой государственного аппарата и своевременно докладывать царю о выявленных нарушениях.

Граф Ягужинский с этой задачей справлялся блестяще. Быстро поняв, что именно от него требует монарх, Павел Иванович