Я буду тебе вместо папы. История одного обмана - Марианна Марш

После обеда мы послушали речь королевы по радио, и Матрона, в качестве последнего подарка, включила для нас телевизор в гостиной. Мы посмотрели «Белое Рождество» с Бингом Кросби, и праздник кончился — раньше, чем все успели осознать это.

На каминной полке лежало несколько открыток, на них были изображены деревья и кусты, занесенные блестящим белым снегом. Я смотрела на открытки и размышляла, в какой стране живет художник, нарисовавший все это. Точно не в нашей: за окном Дома для незамужних матерей вместо белой сказки бушевало ненастье; дождь и порывы холодного ветра отбивали желание погулять даже у самых отчаянных девушек.

Но я выросла в деревне и привыкла ходить в школу в любую погоду; я скучала по свежему воздуху, деревенской тишине, лишь изредка нарушаемой проезжающей мимо машиной или урчанием трактора. Мне несколько месяцев пришлось сидеть взаперти в родительском доме, а теперь погода не пускала меня на улицу.

— Можно я пойду погуляю? — спросила я Матрону, и в ответ услышала, что трава слишком скользкая, поэтому девочке, которая вот-вот родит, опасно гулять в такой дождь.

Каждое утро я смотрела в окно, надеясь, что ветер прогнал облака и на синем небе наконец-то засияет зимнее солнце. Но день за днем в стекло бился унылый дождь, и тучи разбивали в прах мои мечты.

Ребенок в моем животе готовился к появлению на свет, он опустился совсем низко, так что я чувствовала себя невероятно тяжелой, неуклюжей и буквально валилась с ног от усталости. Спину ломило, к груди было больно прикасаться, а когда я шла, меня мотало из стороны в сторону, словно тело никак не могло привыкнуть к увеличившимся размерам.

Но я так ждала встречи со своей малышкой, что почти не обращала внимания на неудобства. С тех пор как она впервые толкнулась в моем животе, она стала для меня реальной, и последние дни перед родами я могла думать только о том, что скоро, совсем скоро я увижу ее. Я разглядывала в зеркале свое округлившееся тело, и мне в какой-то степени даже нравилось мое отражение, потому что меня изменил ребенок, растущий в моей утробе.

Но девочка моя, судя по всему, не торопилась появляться на свет. Врачи говорили, когда примерно я должна родить, но ребенок явно запаздывал. И тогда желание получить назад свое тело начало бороться во мне с растущим страхом перед болью, сопровождающей этот процесс.

Я помнила, как кричала во время родов мама, слышала, как замужние женщины с ужасом вспоминали о том, что им пришлось пережить. И не понимала, почему они забывают о боли, когда вынашивают еще одного ребенка.

Я скучала по маме больше, чем могла себе представить. Мне ужасно ее не хватало. И при этом я безуспешно пыталась отогнать мысли о мужчине из соседнего дома, который никак не пытался меня поддержать. Ни записки, ни открытки — ничего. Из-за него моя семья отослала меня прочь, и постепенно я начала ненавидеть его за это.

Моя дочка родилась рано утром. Совсем как моя мама тринадцать лет назад, я проснулась от схваток в мокрой постели. Только рядом со мной никого не было — лишь звонок над кроватью для вызова помощи. Не было и старой акушерки, которая успокоила бы меня и пообещала обо всем позаботиться. Вместо нее пришла хмурая Матрона, явно недовольная столь ранним пробуждением, взглянула на меня, посадила в кресло-каталку и отвезла в комнату для родов.

Помню боль, много боли, крики, разрывавшие горло, когда мышцы выталкивали ребенка наружу. Наконец я почувствовала, как девочка выскользнула из моего тела, услышала ее плач и провалилась темноту.

Проснулась я через несколько часов, во второй половине дня. Рядом с кроватью сидела медсестра; она сказала, что я потеряла много крови и мне потребовалось наложить швы. А потом сообщила то, что я и так знала: у меня родилась девочка.

— Можно мне посмотреть на нее? — взмолилась я. Сестра улыбнулась и принесла мне маленький сверток весом меньше трех килограммов. Я протянула руки и прижала дочку к себе. До сих пор не могу подобрать слова, чтобы описать всепоглощающее чувство любви и нежности, окутавшее меня в тот момент, когда я впервые увидела свою малышку, вдохнула ее чистый, ни на что не похожий запах.

Красное, сморщенное от недавних усилий личико, пухлые щечки, тонкие темно-русые волосики, абсолютная беспомощность — посмотрев на нее всего один раз, я поняла, что не хочу выпускать ее из рук. Я внимательно разглядывала дочку, ища хоть малейшее сходство с мужчиной из соседнего дома — и не находила. К счастью, она была моей маленькой копией.

Пришла Матрона и сказала, что я еще слишком слаба.

— Отдохни, Марианна, тебе нелегко пришлось.

У меня не было сил спорить. Глаза слипались; Матрона забрала у меня ребенка, и в следующий миг я заснула, чтобы проснуться только утром.

Медсестра помогла мне встать с кровати и отвела в комнату, где лежали новорожденные; там она показала, как правильно пеленать ребенка и кормить из бутылочки. Я внимательно слушала ее, несмотря на то что успела достаточно натренироваться с братиками и сестрой.

В то первое утро, когда я сидела в кресле и кормила мою малышку, мне казалось, что мы с ней находимся в своем собственном мире, где нет никого, кроме нас. Я напевала песенку без слов и любовалась дочкой. Она лежала, прижавшись головой к моей груди, и с завидным упорством тянула молоко из бутылочки.

Когда малышка наелась, я аккуратно поставила ее столбиком, чтобы она могла срыгнуть. Я сидела и вдыхала чудесный запах новорожденной — ее нежной кожи, талька и молока. Прижав крохотный кулачок к моему плечу, она едва заметно вздрогнула. Я почувствовала теплую сырость, а потом услышала тихое сопение — моя девочка уснула.

Я поцеловала ее еще раз, положила в кроватку и накрыла вязаным одеялом. Я стояла и смотрела, как она спит, до тех пор, пока не пришла медсестра и не увела меня обратно в комнату.

Там меня ждала мама.

— Здравствуй, Марианна. Как ты себя чувствуешь?

Глупый вопрос, подумала я. Как я могу себя чувствовать, если мне через шесть недель придется навсегда расстаться с моим ребенком?

Вместо радости встречи я ощутила горькую обиду и негодование: почему мама не захотела принять мою дочь? Отец ведь разрешил ей оставить ребенка, когда родился Джек. Подобные мысли без остановки вертелись в голове и мешали мне говорить с мамой.

Она почувствовала мое настроение, вздохнула и встала, собираясь уходить.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала она, — но поверь мне, так будет лучше. У тебя вся жизнь впереди, когда-нибудь ты выйдешь замуж и заведешь детей, но пока ты еще слишком маленькая.

Я смотрела на мамину грудь, наполненную молоком для моего новорожденного младшего брата, и ничего не могла поделать. Я отвернулась, чтобы скрыть слезы, а мама встала и ушла, не сказав ни слова.

Восстанавливаясь после родов, я наслаждалась каждым моментом, проведенным с малышкой. Когда я кормила, или мыла ее, или просто держала на руках, меня переполняли незнакомая прежде сила и потребность защищать и оберегать это крохотное существо. Я звала ее Соней, это имя пришло мне на ум, стоило ей в первый раз пошевелиться у меня в животе, — в тот же миг я поняла, что это девочка. Единственное, что мне не нравилось, это постоянный надзор со стороны Матроны или медсестры: они ни на секунду не оставляли нас вдвоем. Если бы Соня родилась летом, мне бы разрешили погулять с коляской в большом фруктовом саду рядом с домом.