Умный, наглый, самоуверенный - Вера Коркина

Он распахнул перед ней двери огромного шкафа, в котором висели его бесчисленные костюмы, халаты, галстуки, а на полках высились штабеля сорочек. Он вытащил стопку сорочек и стал метать их одну за другой — из плотного шелка, льняного полотна, тончайшей фланели, цвета лаванды, коралловые, салатные, с монограммами, вышитыми темно-синим шелком… Уронив голову на сорочки, она разрыдалась. «Такие красивые… — плакала она. — Мне так грустно, ведь я никогда… никогда не видела таких красивых сорочек».

Любой бы всплакнул на ее месте, решил Авилов.

Возлюбленная предала героя. В конце книги его застрелил псих.

Мечта — всегда ловушка, поучительно подумал Авилов и захлопнул книгу. А без нее ты никто, кусок мяса… Но дорожить нельзя ничем. Даже жизнью. Даже деньгами. Иначе ты уязвим. Правильно жить — жить в режиме равнодушия, ни к кому и ни к чему не привязываться. Иначе — смерть героя. В жизни нет места мечтам, книга об этом и написана.

Постепенно подходили к концу курортные дни, а уезжать Авилову не хотелось, прелесть провинциальной жизни затягивала. Жаль, что здесь было совершенно нечего делать, на что он и пожаловался полковнику. Полковник, однако, возразил, что дел полно, но говорить о них с больным не ко времени.

Оказалось, что Юрий Максимович из последних сил тянет дела отеля, но денег уже никаких нет, по уши в долгах и кредитах, и охотно бы взял кого в помощь и в долю, но только не Иркиного вальяжного жука с фотоаппаратом за тысячу баксов.

Авилов навострил уши, услышав про находчивого жениха, и, как всегда, расстроился. Подсмеиваясь над собой и полковником, он подумал, что у них есть общий интерес — не подпускать никого к Ире. Оба вели себя как отвергнутые поклонники, опасающиеся соперника. Интересно, думал Авилов, почему полковник списал его со счета и использует как щит от возможного претендента на руку? Или правда, что у них с Ирой нет будущего, а только прошлое? В любом случае для них он свой, понятный, хоть и с закидонами. С Ирой он о женихе разговаривать не стал, а полковнику решительно пообещал денежное вспомоществование, хотя плохо представлял, как, оставшись только с прибылями «Римека», это осуществит. Но дело, впрочем, было небезвыгодное и вложиться стоило.

Он отбыл из Ейска, размышляя о деньгах, но дома его ждал роскошный сюрприз. Его обворовали, да так, что пылесоса не осталось. Верный правилу никогда не обращаться в милицию, он пожаловался только Ире, с некоторых пор почувствовав вкус к женскому состраданию. Раз непреклонная Ирка его не любит, то он готов довольствоваться малым — пусть жалеет. Но Ира на известие завелась и потребовала, чтобы он рассказал ей историю разбитой головы и ограбления во всех подробностях, а также куда подевалась домработница и что поделывает нежно любящая девушка Катя.

— Ты что, дурак? — изумлялась Ира. — Легкая добыча мошенниц? Ты уехал, не позаботившись сменить замок, в то время как твоя домработница пропала без следа, огрев тебя по башке?

— Она больше не будет.

— А куда еще? Она тебя чуть не убила, куда ж дальше-то? Продиктуй мне ее адрес в Белорецке.

Авилов продиктовал на память, а только потом удосужился спросить, зачем ей это, но Ира не стала объясняться, а пристала как с ножом к горлу с вопросом, спал он с домработницей или нет.

— Один раз, — сознался он. — Собирался побить, но вышло наоборот.

Ира лишилась дара речи, и он успел спросить, почему она придает этому столько значения, мало ли, с кем не бывает.

— Ты слишком впечатлительна.

— Это ты балда деревянная, — с сожалением заметила Ира. — Я о тебе лучше думала, а ты лопух.

— Да что случилось-то? — заинтересовался Авилов разницей понимания мужчиной и женщиной одного факта. — Я еле вспомнил. Вообще бы не вспомнил, если б не ты. Она не в моем вкусе — трахнул и забыл.

— Ты и забыл?

— Да.

— А она запомнила.

— Ну и что? Имеет право помнить или забыть по своему усмотрению.

— Ты, Саша, женщин не понимаешь, — жалостливо объявила Ира. — А уж молодую девицу, завистливую, как дьявол, где тебе понять. Ты не видел, как она разглядывала мою помаду, как подъедала твои продукты. Твой тип плейбоя, нигде не работающего, для нее, с ее руками прачки, — унижение. А ты еще ее трахнул, а потом забыл. Поделом тебе, дурачок, будешь смотреть, кого в дом пускаешь, — рассвирепевшая Ирка распространялась долго, а Авилов с первых слов понял, что капитанская дочка абсолютно права, и он лоханулся.

И лоханулся он странно, потому что не сказать, что его не посещали моменты истины. Как раз посещали. Комар дважды ему сказал, что его домработница трудоустроена, он сам, когда отнимал проволоку, сообразил почти все. Но вместо того чтобы тут же все из нее выжать, трахнул прямо на полу, чувствуя себя полным победителем, после чего она смоталась в Белорецк, а он взял и на свою голову ее вернул. Из чистого упрямства. Не хотел воспринимать ее всерьез.

Вот когда бог хочет человека наказать, он что у него отнимает? Инстинкт самосохранения. А вместо него подсовывает глупое чувство превосходства. Юля отлично сыграла с ним в дурочку, а он, гусак надутый, отлично подыграл. Но не одна она умная, за ней маячил кавказский пленник, тоже пройдоха, каких мало. Бендер. Нашли себе миллионера. Недурно он откупился от прошлого, отдавшись мошенникам. Жалко было аппаратуры, и одежду заново покупать…

Потревожить мошенников? Не было сил, денег, время от времени зверски болела голова. Авилову роль облапошенного страдальца была внове, и он ею слегка упивался, понимая однако, что еще чуть-чуть — и он превращается в болвана из французских кинокомедий, но с той разницей, что реванша ему не светило.

Но тут, как это исторически сложилось, будто черт из ларца, возник потрепанный и унылый Гонец, неизменный спаситель Пушкина, и Пушкин, злорадно потирая руки, отправил его в Белорецк добывать координаты домработницы. Гонец, прибыв по адресу, поступил, как полный идиот: пригрозил бабке увезти ребенка, если не получит адреса матери. Бабка адрес выдала, но, как только он вышел за калитку, позвонила в милицию, и Гонцу пришлось уносить ноги на предельной скорости.

Кроме того, оказалось, что адрес — липа, а спустя некоторое время встревоженные таким оборотом дел шантажисты увезли бабку с ребенком в неизвестном направлении. Адресное бюро выдало сообщение, что указанные лица в городе Белорецке не проживают, выбыли, и концы канули в воду.

Так бы все и закончилось полной неизвестностью, если бы не Катя. На все мрачные шутки Александра Сергеевича про облапошившую его домработницу Катя изумленно взмахивала ресницами: «Не может быть!» По ее понятиям, Юля была славной девушкой, которую запутали в темных делах. «Это ты про себя рассказываешь, — смеялся Пушкин, — а не про нее». Но Катя продолжала не верить, искать оправданий домработнице и даже вспомнила про подружку, с которой Юля состояла в сердечной переписке «до востребования». Авилов прогулялся до почтамта, спросил, нет ли корреспонденции, оказалось, есть. Старое завалявшееся письмо от Татьяны Шумковой. Письмо ему не дали, но обратный адрес был написан четко, и Авилов его запомнил. Через день позвонила возбужденная Ира и сообщила, что по белорецкому адресу никто не проживает. Пушкин, вспомнив про ее следовательские таланты, выдал адрес Татьяны Шумковой, добавив: «Чтобы тебе было где применить свой талант».