Вы хотите поговорить об этом? Психотерапевт. Ее клиенты. И правда, которую мы скрываем от других и самих себя - Лори Готтлиб

– Давайте на секунду вернемся к Марго, – говорю я не только Джону, но и себе. – Я думаю, то, что она сказала, очень мило. Она, должно быть, и правда любит вас.

– Чего? Она грозится уйти от меня!

– Давайте посмотрим на это с другой стороны, – отвечаю я. – Мы с вами уже обсуждали разницу между критикой и жалобами: первая содержит осуждение, а вторая – просьбу. Но жалоба может также быть невысказанным комплиментом. Я знаю, что то, что говорит Марго, часто выглядит как череда глупых жалоб. И так оно и есть – но это мило, потому что внутри каждой из них есть негласный комплимент. Это не лучшая форма выражения, но она говорит, что любит вас. Она хочет чаще быть с вами. Она скучает по вам. Она просит вас быть ближе. И сейчас она говорит, что желание быть с вами и не получать взаимности настолько ранит, что она не сможет этого вынести, потому что очень любит вас. – Я делаю паузу, чтобы он успел переварить эту часть сказанного. – Это и правда комплимент.

Я всегда работаю с Джоном над определением того, что он чувствует в данный момент, потому что это регулирует его поведение. Когда мы знаем, какие чувства испытываем, то можем выбрать, что хотим с ними делать. Но если мы подавляем их сразу после появления, то часто сворачиваем не туда, снова теряясь в пучине хаоса.

Мужчинам здесь сложнее, потому что они редко приучены постигать свой внутренний мир: для них говорить о чувствах менее социально приемлемо. Женщины испытывают культурное давление в адрес своей внешности, мужчины же чувствуют аналогичное давление в адрес своего эмоционального облика. Женщины доверяют все сокровенное друзьям или родственникам, а когда мужчины рассказывают о своих эмоциях мне на психотерапии, я почти всегда являюсь первым человеком, который это слышит. Как и дамы, которые являются моими пациентками, мужчины бывают несчастливы в браке, страдают от низкой самооценки, переживают кризис идентичности или недостаток успешности, копят в себе проблемы с родителями и детские переживания, хотят любви и понимания – и все эти темы сложно осмысленно обсудить со своими друзьями мужского пола. Неудивительно, что уровень разного рода зависимостей и самоубийств среди мужчин средних лет продолжает расти. Многим из них кажется, что им просто не к кому с этим обратиться.

Так что я даю Джону время, чтобы он разобрался в своих чувствах насчет «угроз» Марго и более мягкого сообщения, которое может крыться за ними. Я еще ни разу не видела, чтобы он оставался наедине со своими чувствами так надолго, и я впечатлена, что он на это способен.

Глаза Джона скользят вниз и в сторону, что обычно случается, когда что-то сказанное мной задевает уязвимые струны в его душе, и я рада. Нельзя эмоционально вырасти, не раскрывшись и не став уязвимым. Похоже, он все еще пытается осознать, что впервые его влияние на Марго отозвалось.

Наконец Джон снова смотрит на меня:

– Слушайте, прошу прощения, мне пришлось отключить звук. Тут шли съемки. Я все пропустил. Что вы сказали?

Невероятно, мать его! Я в буквальном смысле разговаривала сама с собой. Неудивительно, что Марго хочет уйти! Мне надо было послушать себя и заставить Джона перенести сессию, но я повелась на его «срочно, плиз».

– Джон, – говорю я, – я, правда, хочу вам помочь, но, мне кажется, все это слишком важно, чтобы говорить по Скайпу. Давайте перенесем на то время, когда вы сможете прийти, чтобы нас не отвле…

– Нет-нет, – перебивает он. – Это не может ждать. Я просто должен был рассказать вам предысторию, прежде чем вы с ним поговорите.

– Я…

– С этим психотерапевтом-идиотом! Очевидно, что он слышал только половину истории, причем не очень точно изложенную. Но вы меня знаете. Вы можете поручиться за меня. Вы можете обрисовать тому парню некоторые перспективы прежде, чем Марго окончательно рехнется.

Я прокручиваю этот сценарий в голове: Джон хочет, чтобы я позвонила своему психотерапевту и обсудила с ним тот факт, что мой пациент не в восторге от психотерапии, которой мой психотерапевт занимается с женой моего пациента.

Эм, нет.

Даже если бы Уэнделл не был моим психотерапевтом, я бы не стала этого делать. Иногда я звоню другим специалистам, чтобы обсудить пациента, если, скажем, я работаю с парой, а коллега работает с кем-то одним из этой пары, и появляется неотложный повод обменяться информацией (кто-то размышляет о самоубийстве или потенциальном насилии; или мы работаем над чем-то в одних условиях, но было бы полезно поработать в других; или мы хотим получить более полное представление о ситуации). Но в этих редких случаях стороны подписывают соответствующие соглашения. Уэнделл или не Уэнделл – я не могу позвонить психотерапевту жены своего пациента не по клинически важной причине и без подписанных на то согласий от обоих.

– Позвольте вас кое о чем спросить, – говорю я Джону.

– О чем?

– Вы скучаете по Марго?

– Скучаю ли я по ней?

– Да.

– Вы не собираетесь звонить психотерапевту Марго, так ведь?

– Нет, а вы не собираетесь рассказывать мне, как на самом деле относитесь к ней, так ведь?

Мне кажется, что между Джоном и Марго похоронено много любви, потому что я знаю точно: любовь часто похожа на множество вещей, которые не выглядят как любовь.

Джон улыбается, и я вижу, как кто-то – видимо, Томми – входит в кадр со сценарием в руках. Меня разворачивают к земле так быстро, что голова начинает кружиться, словно на быстром спуске американских горок. Уставившись на кроссовки Джона, я слышу пространные рассуждения о том, должен ли герой – мой любимый герой! – быть полным мудаком в одной сцене, или он начнет осознавать, что он мудак (любопытно, что Джон выбирает осознание). Затем Томми благодарит его и уходит. К моему изумлению, Джон выглядит максимально приятным человеком: он извиняется перед Томми за отсутствие и объясняет, что занят «улаживанием конфликта с сетью вещания» (отлично, я теперь «сеть»). Может быть, он все-таки вежлив с коллегами.

А может быть нет. Он ждет, пока Томми уйдет, потом снова поднимает меня лицом вверх и одними губами произносит «идиот!», указывая взглядом в сторону сотрудника.

– Я просто не понимаю, как ее психотерапевт, мужчина, может не учесть обе стороны, – продолжает он. – Даже вы учитываете обе!

Даже я? Я улыбаюсь.

– Вы только что сделали мне комплимент?

– Без обид. Я просто имел в виду… ну, знаете…

Я знаю, но я хочу, чтобы он это сказал. Он по-своему начал привязываться ко мне, и я хочу, чтобы он побыл в мире своих эмоций чуть дольше. Но Джон возвращается к тираде о том, что психотерапевт вешает Марго лапшу на уши и что Уэнделл шарлатан, потому что его сессии длятся всего сорок пять минут, а не обычные пятьдесят. (Кстати говоря, это напрягает и меня.) Мне приходит в голову, что Джон говорит об Уэнделле так, как муж мог бы говорить о человеке, в которого влюблена его жена. Я думаю, он ревнует и чувствует себя покинутым из-за того, что происходит между ними в кабинете. (Я тоже ревную! Смеется ли Уэнделл над шутками Марго? Нравится ли она ему больше?) Я хочу вернуть Джона к моменту, когда он почти вышел на контакт со мной.