Дамский террор - Татьяна Михайловна Чистова

— Добрый день, слушаю вас, — сказала Рита с улыбкой. В трубке послышалась какая-то возня, потом эхо голосов, потом что-то звякнуло негромко, и в замке отчетливо повернулся ключ. Рита ждала и продолжала улыбаться: так голос звучит приветливее, клиенту будет приятно.

— Рита? — раздался торопливый женский голос. — Рита, это ты?

— Да, — она растерялась: голос показался смутно знакомым, она не слышала его давно, очень давно.

— Рита, — женщина перешла на шепот, — это тетя Тамара со второго этажа, ты с моим Костяном в школе училась, он к тебе еще подкатывал. Помнишь?

Конечно, она ее помнила, невысокую полноватую, всегда улыбчивую женщину, с темными волосами до плеч и хитрым взглядом. У нее еще собака была, черный спаниель, он всегда выбегал на улицу так, точно его вели гулять в последний раз. А вот Костяна не помнила, вертелся на задворках памяти какой-то смутный образ высокого, чуть сутулого длинноволосого парня, и все. Но как же давно это было, точно и не с ней…

— Рита, твоя мама умерла вчера, — выпалила Тамара, — пошла в магазин и упала. Сказали, что инфаркт, мгновенная смерть. Рита, ты меня слышишь?

— Я перезвоню.

Рита нажала отбой и уставилась в стенку. Новость не задела ее, пронеслась мимо, точно машина на большой скорости. Рита села на стол, поднялась, прошлась по кабинету, сжимая телефон в руке. Туман снова сгустился, стало темно и хотелось включить свет. Позавчера умерла ее мать. Рита открыла черный список номеров — там было несколько пропущенных от матери, последний почти полтора месяца назад. Накрыло вдруг воспоминание совсем уж из далеких лет: зима, ранние сумерки, у Риты болит горло и температура. Дома она одна, в школу не пошла, в большой квартире темно и жутко. Рита начинает плакать, ждет маму, чтобы пожаловаться ей на страх и на боль, чтобы мама помогла, вылечила, взяла на руки, успокоила и пожалела. А вместо мамы приходила вечно недовольная очкастая тетка, от нее даже пахло злостью, она с порога начинала орать на Риту, кричать, что та заболела нарочно, назло. Мама не пришла ни разу, а всегда… эта. Всегда. Но больше она никогда не придет, ее голос и проклятья навсегда умолкли. Осталось похоронить ее.

Рита нашла нужный номер, нажала вызов. Ответа пришлось подождать, она то ходила по кабинету, то стояла у окна, прижимаясь лбом к стеклу. Было очень душно, хотелось открыть окно, но там было так мрачно и серо, точно мир посыпали пеплом. Наконец из трубки раздалось наглое алле.

— Мне Бондарь нужен, — сказала Рита.

— Занят, — отозвались в ту же секунду с той стороны.

— Мне пофиг! — выкрикнула Рита, как недавно Анька. — По херу на его занято, так и передай! Он мне сейчас нужен, или не заплачу ему ни копейки и расскажу, что он трахается с мужиками! С тобой, например! Что он педик! Нравится?

На той стороне притихли, послышались фоном голоса, потом наступила вовсе уж мертвая тишина. Потом заговорил Бондарь.

— Слушай, истеричка. Ты знаешь, что за такие слова бывает? — вместо приветствия рыкнул он. — От тебя мокрое место останется, ты и так неслабо накосячила. Я тебе что сказал?…

— Мне уехать надо на два-три дня, — перебила его Рита, — у меня мать умерла. Ее хоронить некому, кроме меня. Можешь своих псов отправить, они и так за мной каждый день таскаются.

— Мои? — как-то очень искренне удивился Бондарь, помолчал, пошлепал губами.

Рита скривилась, она точно видела перед собой его мятую картофельную рожу, поросшие шерстью пальцы и скользкий взгляд. Руки дрогнули, она едва не выронила телефон.

— То Витя Северный к тебе приходит, то мать умирает, — проговорил Бондарь, — хорош мне мозги парить, сиди тут и не дергайся. Иначе твоим псам конец придет, их на шашлык пущу.

— Ты не понял, — у Риты сорвался голос, и она шептала, как недавно Тамара, — у меня мать умерла. Моя мать. Ты меня слышишь, педик старый?

— Мои соболезнования.

Из трубки понеслись короткие гудки, Рита швырнула телефон на стол, распахнула окно и вдохнула холодный сырой воздух. Хотелось орать, плакать, сломать что-нибудь, но тогда она будет похожей на Аньку, на эту мятую бестолочь, что не смогла заработать на квартиру своему выводку. Рожать ума хватило, а сделать бизнес, хоть какой — нет.

Рита позвонила Тамаре, та ответила сразу, будто смотрела на телефон.

— Тетя Тамара…

— Рита, ты поплачь, поплачь, — быстро заговорила та, — так легче будет. Потерпи немного, это пройдет. Мы сами только сегодня узнали, она в морге пока.

— Тетя Тамара, — Рита собралась с духом, — тетя Тамара, сделайте, пожалуйста, все, что нужно, я не могу приехать. Я вам заплачу, скажите, сколько. У вас карта к этому номеру телефона привязана или к другому?

— Ах ты дрянь, — выдохнула Тамара, — да как ты можешь! Да твоя мать только о тебе и говорила, только и думала что о тебе. И какая ты умница, и красавица, и что у мужиков ты нарасхват, — она уже кричала в голос и плакала при этом, — а как она радовалась, когда тебя повысили! Сказала, что ты лучшая из всех, что из нескольких выбирали. Гадина ты, Рита! Гадина и дрянь!

Ее крик оборвался, тишина давила на уши. Стены кабинета точно сжались, Рита задыхалась, оставаться тут она больше не могла. Оделась кое-как и выскочила за дверь, бросила на ходу «я к врачу» и вылетела прочь.

— Катись, — донеслось ей вслед, она не поняла, кто это сказал, да и без разницы ей это было. Выбежала из банка и шла вдоль дороги, сворачивала куда придется, куда ноги вели. Выдохлась уже у старого парка, у входа на центральную его аллею, остановилась и тяжело дышала, точно бежала все это время, а не шла. Рита убрала с лица мокрые пряди, постояла немного, переводя дух. Надо проверить номер Тамары по базе банка, попросить процессинг, чтобы выяснили, где у нее счет — это будет небольшое должностное преступление, но банку все равно конец, и никто не узнает. Перевести ей денег с запасом, чтобы точно на все хватило…

Снова ожил мобильный, этот номер Рита узнала сразу — Пофигист собственной персоной.

— Марго, у нас сегодня важные переговоры, — пропел-промурлыкал он, — и я надеюсь на ваше гостеприимство. В семь, как обычно.

— Разумеется, — Рита смогла улыбнуться. — Буду ждать и сейчас же предупрежу Олесю.

— Вы прелесть, — ворковал Пофигист, — когда все закончится, у меня будет к вам предложение. Нет, не руки и сердца, а нечто более выгодное для нас обоих!