Какого цвета любовь? - Наталья Рощина

– Это серьезное заявление, – глубоко затянувшись, произнесла Марина и тряхнула копной густых черных волос. – Пора перестать играть в кошки-мышки. В наше время девушкам разрешается делать первый шаг к примирению.

– Я скоро дозрею до этого, Маришка.

Даша боролась с собой, с твердо пускающим корни убеждением, что пока до уровня Стаса не дотягивает никто. И никто не может занять его место в ее душе, сердце. Состояние полного внутреннего разлада дочери не укрылось от внимательного взгляда Ирины. Она ни о чем не спрашивала, потому что давно поняла причину хандры Даши. Чтобы как-то поднять ей настроение, купила дочке дорогущий косметический набор производства всемирно известной фирмы. Он почти полностью опустошил и без того тощий кошелек Ирины, но она хотела сделать девочке приятный сюрприз. Не по случаю дня рождения, праздника, а просто так.

Разнообразная палитра красок набора сначала привела Дашу в восторг, но уже через минуту он сменился привычной за последнее время равнодушной миной. Ради приличия она еще подержала набор в руках, рассматривая перламутровые тени, румяна, потом закрыла крышку.

– Спасибо, мам, – поцеловав Ирину в щеку, поблагодарила Даша. Но в ее голосе не было и намека на радость. Он звучал ровно, бесстрастно. – Это то, о чем я давно мечтала. Как ты догадалась?

– Дашенька, не нужно играть, дорогая. И подарок тебе не в радость. Я вижу – ты на себя не похожа. Это я во всем виновата, – прикуривая очередную сигарету, сказала Ирина. – Такая глупость с моей стороны.

– Ты о чем, ма?

– Не нужно было его к тебе и близко подпускать! Разве против такого обаяния устоять можно?! Сама чуть было не попалась.

– Ты о чем? – Даша спрашивала, не желая слышать ответ.

– Не пытайся обмануть меня – я сердцем вижу. Пропал наш Дубровин, совсем не звонит, не заходит. Такое уже когда-то было, но причина была в ином, да и тебя это волновало не слишком. Ты же говорила, что не думаешь о нем как о мужчине.

– Я и сейчас думаю, что это не должно меня волновать, – безнадежно произнесла Даша. – Но ничего не могу с собой поделать. У меня словно сердце остановилось, понимаешь?

– Позвони ему сама, девочка, – улыбнувшись, сказала Ирина. Даша широко раскрыла глаза от удивления: и Марина говорила о том же. – Знаю, что не должна давать такого совета, но. Как видишь, я не такая непонятливая и бессердечная, какой ты меня представляешь.

– Мам, я никогда этого не говорила.

– Ну, не в таких выражениях, но было, было. Ничего, милая, я все понимаю. Мне тоже когда-то было девятнадцать. И у меня была первая любовь. Позвони ему, Дашенька, и выясните все окончательно. Просто бросить трубку, наговорив сгоряча глупостей, много ума не нужно. Разобраться – вот это да!

Даша была благодарна маме за то, что она подтолкнула ее сделать первый шаг. В тот же день Стас заехал к ним вечером, и Ирина радостно захлопотала на кухне, сооружая ужин на скорую руку. Они собрались за столом, непринужденно разговаривали. Стас и Даша вели себя так, как будто не было этих долгих мучительных для обоих трех месяцев неизвестности. Казалось, прошло три года – Даша повзрослела, в ее глазах Стас замечал что-то новое, ускользающее или тщательно скрываемое. В какой-то момент ему показалось, что она посмотрела на него с нескрываемым восхищением, граничащим с желанием, – это было волнующе, заставило сердце пуститься вскачь, а рука с сигаретой предательски задрожала.

Дубровин уже не надеялся на продолжение отношений. Он дал себе слово не звонить, не думать об этой девчонке, столько лет лишавшей его покоя. В конце концов она права – он не имеет права что-то требовать, потому что ничего не может ей дать. Только свою любовь, но взрослеющей девушке нужно гораздо большее: семья, дети, уверенность в завтрашнем дне. Он не готов порвать с прошлым, вычеркнуть из него Тамару, все, что связано с их браком. А дети? Они всегда останутся его сыновьями, но вряд ли он будет уделять им должное внимание, находясь в другой семье. За время размолвки с Дашей Дубровин окончательно нарисовал свой портрет – в мрачных красках. Он мысленно обозвал себя трусом, подлецом, не заслуживающим находиться рядом, дышать одним воздухом с таким чудом, как Даша.

Стас впал в депрессию. Ему было безразлично, как он выглядит. Тамаре теперь приходилось уговаривать его, раньше придирчиво осматривавшего себя в зеркале, прежде чем выйти из дома, сменить рубашку, пользоваться одеколоном, приводить себя в порядок. Он не мог смотреть на еду, вид и запах любимых блюд, которые тотчас принялась готовить обеспокоенная Тамара, вызывали отвращение. Чем больше она старалась, тем большее раздражение вызывала у Стаса ее забота.

Тамара не задавала вопросов. Она вообще редко пыталась разобраться в его настроениях, считая проявления апатии, хандры слабостью, недостойной мужчины. Она была уверена, что ее мужу вообще не о чем беспокоиться в этой жизни, так что и причин для такого поведения не видела. Единственное предположение, которое женщина могла себе позволить, – роман на стороне, любовное приключение, но ни о каком соперничестве не могло быть и речи. Разве Дубровин настолько смел и решителен, что сможет отказаться от жизненных благ и привилегий ради удовольствия в постели или блеска интеллекта какой-нибудь молодой красотки? Нет, Тамара была уверена, что за столько лет брака их связывает уже нечто большее, чем любовь. И это при том, что иллюзий по поводу сильного, всепоглощающего чувства к ней со стороны Стаса у нее никогда не было. В самом начале было нечто подобное, но зачем же обманываться? Она знала, что покупает себе мужа, условия сделки устраивали обоих. Поэтому Тамара спокойно ждала, пока Стас придет в себя. Она делала все, чтобы помочь ему не выглядеть опустившимся, для этого должна была не допустить появления мужа на людях в грязной обуви, несвежей рубашке, без аромата одеколона. Свои обязанности она выполняла без упреков, просто для того, чтобы знать: она делает все правильно, все как нужно.

В ресторане Дубровин несколько раз сорвался на обслуживающий персонал, чего не позволял себе никогда. Вид разъяренного и через мгновение обессиленного директора был всеми воспринят настороженно. Спокойная, лишенная напряженности атмосфера в ресторане становилась взрывоопасной от непредсказуемости Дубровина. Он перестал владеть собой, мечтая об одном – остаться в конце рабочего дня в своем просторном кабинете, улечься на кожаном диване и молча тупо смотреть в потолок. Он так и делал на протяжении последних месяцев, даже телефонный звонок не мог вывести его из состояния полной апатии. Его не волновало, что могла звонить Тамара, уставшая каждый день часами разыскивать его. Он не задумывался над тем, что сыновья уже достаточно взрослые, чтобы задавать маме вопросы, на которые она давала уклончивые ответы. Дубровин перестал чувствовать вкус жизни. Однако упрямый характер не давал ему сделать хоть какоето движение навстречу решению проблемы.

Он перестал общаться и с Ириной, не желая через нее передавать приветы Даше. Так было однажды, но то ли он был моложе, то ли его чувство к Даше не было таким сильным – он смог долгий период обходиться без общения с Черкасовыми. Он снова вошел в эту семью, выполняя просьбу Ирины. Это было почти два года назад. Как летит время! Даша заканчивает второй курс университета. Да и свои дети тоже вот-вот станут студентами. Стас усмехнулся, вспомнив, как удивленно расширились его глаза, когда он заметил первую седину на висках. Это случилось недавно, и наверняка причина – в ледяном, сковывающем мысли и движения одиночестве. Все дело в пустоте, образовавшейся вокруг в этом скучном, безрадостном мире, где нет Даши.