Самоубийство исключается - Сирил Хейр

Мартин, как всегда, дружески извинился и удовлетворился тем, что начал громко насвистывать какой-то мотив, пока Стефану не пришлось попросить его заткнуться.

— Извини, — снова миролюбиво сказал Мартин. — Понимаешь, Стив, дело в том, что я тоже тревожусь и волнуюсь из-за нашего шоу, как и ты, только у меня это по-другому проявляется. Ты все переживаешь внутри себя, а внешне бледнеешь, а я ужасно взвинчиваюсь и веду себя как эти парни в рекламных объявлениях. Понимаешь, как эти парни, которые каждое утро принимают, что бы их ни ждало.

— Понимаю, я тоже читаю газеты.

И Стефан отказался от попыток призвать напарника к молчанию, позволив ему выражать волнение своим способом.

Прибыв в офис, Стефан осведомился о мистере Парсонсе.

— Вам назначена встреча? — спросил служащий.

— Да.

В результате серьезного обсуждения Стефан и Мартин решили, что будет лучше позвонить по телефону и назначить встречу. Внешний предлог для нее звучал как «дело, возникшее после вчерашнего митинга», и этого оказалось достаточно, чтобы обеспечить им переговоры.

Их провели через просторный вестибюль, где оглушительно трещали пишущие машинки, в маленькую приемную, куда через некоторое время вошел Парсонс. При дневном свете он уже не выглядел так отвратительно, как при беспощадном свете ламп в Клубе консерваторов, и казался более спокойным.

— Доброе утро, джентльмены! — бодро поздоровался он. — Я понимаю, что вы хотели со мной увидеться?

— Да, — сказал Стефан. Он был почти так же бледен, как мистер Парсонс, и с трудом подбирал слова, чтобы начать разговор. — Э... не думаю, что вам известно мое имя, — продолжал он. — Позвольте представиться: меня зовут Диккинсон, Стефан Диккинсон.

— Вот как? — вежливо улыбнулся Парсонс. Если это имя и говорило ему о чем-либо, то он был необычайно хорошим актером.

— Мой товарищ и я хотели вас спросить... — Стефан не знал, как закончить предложение, и замолчал. Уголком глаза он заметил, что Мартин набрал воздуху, собираясь вступить в разговор, и поспешно бросился в атаку: — Я думаю, мистер Парсонс, вам знакома гостиница «Пендлбери-Олд-Холл»?

Мистер Парсонс удивленно поднял брови.

— «Пендлбери-Олд-Холл»? — чуть более высоким голосом, чем обычно, переспросил он. — Ну конечно, знакома. Я там останавливался.

— В этом-то и дело, — неожиданно и громко выпалил Мартин.

Мистер Парсонс круто обернулся и испуганно уставился на Мартина — и в самом деле, столь внезапное вмешательство в разговор любого могло испугать.

— Как вам сказать... — начал он, но Стефан не дал ему продолжить фразу.

— Как говорит мой друг, — быстро заговорил он, — нас интересуют обстоятельства вашего недавнего пребывания в «Пендлбери». Мы расследуем...

— Минутку! — Мистер Парсонс поднял руку, которая, как заметил Стефан, сейчас не дрожала. — Вы сказали, что ведете расследование. Позвольте вас спросить, прежде чем вы продолжите, следует ли из этой официальной фразы, что вы связаны с полицией?

Мартин собирался что-то сказать, но Стефан опять опередил его.

— Нет, — ответил он. — Мы ведем частное расследование по... по поручению заинтересованной стороны.

Мистер Парсонс улыбнулся. В этом не было никаких сомнений, он действительно улыбнулся.

— Тогда вы должны понять, что я не являюсь заинтересованной стороной в вашем частном расследовании моей личной жизни, — сказал он, нажимая кнопку звонка.

Почти сразу же дверь открыл швейцар.

— Не проводите ли этих джентльменов, Робертсон? — сказал мистер Парсонс.

— Но послушайте! — закричал Мартин. — Как...

— Сюда, пожалуйста, если не возражаете! — показал жестом швейцар.

Здоровенный был малый, этот швейцар.

Если Стефан жаловался на болтливость Мартина по пути из «Гранд-отеля» в Сентрал-Билдинг, он готов был дать что угодно, чтобы тот хоть что-то сказал по дороге из Сентрал-Билдинг в «Гранд-отель». Что касается его самого, то он не мог выдавить из себя ни слова. Но Мартин не пришел ему на помощь. Они уныло тащились по неуютным улицам Мидчестера, храня подавленное молчание, и хотя в течение утра некоторые необходимые слова и выскакивали из них, казалось, они собирались проделать обратный путь до Лондона, не упоминая о Парсонсе.

Только ленч относительно восстановил равновесие отношений. Во всяком случае, настолько, что Мартин вдруг обнаружил способность обсуждать вопрос с философской бесстрастностью.

— Знаешь, Стив, — вдруг сказал он, — это только показывает, как можно ошибаться в человеке. Если я когда-либо и видел субъекта, которого можно взять за грудки, то это был он. И тогда...

Стефан молчал.

— Конечно, было недопустимым промахом пытаться прижать его в его же офисе. Это моя ошибка и все такое, но я как-то не подумал о Чорлби-Мур. Там-то нет никаких швейцаров.

Поскольку Стефан хранил молчание, монолог продолжался:

— Не то чтобы он показался мне крепким орешком. То есть, если в этом вообще что-то есть... Смешно подумать, что нам даже не удалось назвать ему имя Вэннинга...

— Это ничего не изменило бы, — мрачно пробормотал Стефан.

— Может, и нет. Хотя знаешь что? Если бы мы попытались провести его и сказать, что мы полицейские, когда он нас спросил, — я хотел это сказать, ты знаешь...

— Знаю. И если бы мы так заявили, он сразу приказал бы арестовать нас.

— Господи, почему ты в этом уверен? Ладно, так или иначе, а мы уже выбыли из игры. Все равно, ужасно обидно думать, что мы проделали весь этот путь, пустились во все тяжкие и абсолютно ничего не добились...

Он замолчал, понимая, что больше тут ничего не скажешь.

В дополнение ко всем неприятностям в двадцати милях от Лондона их автомобиль зачихал, запыхтел, снова заработал, затем опять зафыркал и наконец заглох. Стефан, который ничего не понимал в моторах, терпеливо сидел внутри, пока Мартин суетливо копался во внутренностях машины с гаечным ключом. Ничего особенного, пояснил он, просто старый карбюратор снова разыгрался. Это он мигом исправит. Он знает старые фокусы своего карбюратора.

В итоге он провозился целый час, и остаток дороги им пришлось проделать со скоростью всего пятнадцать миль в час. Это казалось последней каплей в чаше их неудач: Они намеревались оказаться дома к чаю, но было уже семь вечера, когда они вкатили в Хэмпстед на Хай-стрит. Перед поворотом на Плейн-стрит Мартин резко затормозил. Задремавший было Стефан открыл глаза и недовольно спросил:

— Ну а теперь что случилось?

— Смотри! — сказал Мартин, указывая на противоположную сторону.

Там на обочине заняли место несколько продавцов газет. Это был день небольших событий, судя по тому, что каждый плакат имел совершенно различный текст. Первое, что заметил Стефан, было: