Я помню как всё начиналось - Айкор

шире и шире. Казалось ещё немного и они полезут на лоб. Алёнка повернулась ко мне спиной и увидела рядом с мамой трельяж, где в одной из створок хорошо отражались мы с ней. Тут она похоже сообразила и её лицо расплылось в улыбке.

— Смотри мамочка. Внимательно смотри.

Я поднял вверх руку с тремя оттопыренными пальцами. Алёнка изобразила задумчивое лицо, даже поднесла один палец к виску.

— Смотри глазик, смотри. Кажется, три.

И вопросительно посмотрела на маму. Вот артистка. Как играет. Только в цирке выступать.

— Д-да. — чуть слышно ответила мама Лена.

Теперь я поднял вторую руку и показал семь пальцев. Алёнка опять сделала вид, что задумалась, но пауза затянулась.

— Ты чего молчишь?

— Но ведь на руке не может быть пальцев больше пяти.

Я бросил взгляд на зеркало и увидел, что над её головой возвышаются только пальцы, а рук она не видит. Это уже была не игра с её стороны. Вот же я олух. Ребёнок ведь передо мной и у неё нет такого опыта как у меня. Я поднял руки выше.

— А ты внимательнее посмотри своим глазиком.

— А-а. У тебя же две руки. Тогда всё сходится и пальцев семь.

Тут мама похоже окончательно выпала в осадок и ничего не ответила. Так, с отвлечением внимания от оставления моей тушки здесь кажется справились, теперь надо выводить маму из ступора. А то ещё Кондратий хватит человека.

— Елена Павловна, подойдите пожалуйста к нам.

Алёнка сразу всё поняла.

— Ну зачем, Валька? Я так не играю.

А глазки поблёскивают азартом. Конспираторша, блин. Мама на негнущихся ногах, как заворожённая глядя на дочь подошла к нам.

— А теперь посмотрите туда.

Я указал пальцем на зеркало трельяжа. Увидев отражение в зеркале, она облегчённо выдохнула и чуть не села на пол. Я быстро вскочил с табуретки и подставил её.

— Ну затейники. И ты туда же, — укоризненно глянула она на дочь — чуть маму до инфаркта не довела.

— Мама, но ведь получилось. Ты же поверила? Ну скажи, поверила? Да?

— Да. Поверила, ещё как поверила. От этого — она отвесила мне шутливый подзатыльник — я уже готова чего угодно ожидать.

Пусть будет подзатыльник. Ей сейчас пар спустить надо, а я не хрупкий, не развалюсь. Тем более, что я сам уже готов от себя ожидать, чего угодно.

Лицо Алёнкиной мамы стало серьёзным.

— И всё-таки, почему сестрёнка?

Вот неугомонная. И что ей ответить? То, что это был порыв души? Что просто захотелось защитить маленькую девочку, которая так сильно тянулась ко мне? Которая, за каких-то два дня, стала ближе всех на свете. Которая… Да не знаю я почему. Потому что небо синее и трава зелёная. Вот почему. Тут на помощь пришла Алёнка.

— Потому что он мой братик. Я всегда хотела братика, большого, сильного и умного.

— Ну насчёт большого, я могу поспорить. Он даже младше тебя.

— Нет мам, не можешь. Он много умеет и знает. Он научил меня кататься на качелях, — она загнула один пальчик — научил кататься на велосипеде, — второй пальчик, — научил плавать — третий пальчик. А ещё он сделал мне самый лучший подарок. Танька сказала, что ничего подобного ни у кого нет, только у меня. Вот. Поэтому он мой братик, ведь только братья могут такое делать для своих сестёр.

— Тут не поспоришь. — улыбнулась мама — но он живёт далеко и не сможет быть рядом всегда.

— Ну и пусть. Зато я знаю, что он есть и обязательно вернётся, и всем задавакам надаёт по шее. Или глянет на них так, что они потом по кустам прятаться будут.

— Это кому вы уже успели по шее надавать, и они потом по кустам прятались?

— Никому. Когда мы по школьному двору шли, один мальчик, он большой такой был, в нас мячом пнул. Так Валька его на лету отбил и так глянул, что тот сразу и обкакался, и по кустам весь вечер прятался. Правда, правда. Мне Танька рассказала, она всё видела.

Слухи, слухи, слухи. Теперь парень уже и обкакался, оказывается. Через неделю, наверное, на месте в лепёшку превратится. Вот репутацию мы ему явно подмочили. Интересно, мстить будет? Ладно. Пора заканчивать этот балаган.

— Это всё хорошо, но это всё прошло. На сегодня с проверками всё? Или вы ещё хотите, что-то узнать?

Мама Лена посмотрела на меня и задумалась.

— Ну раз с инструментами ты отказываешься заниматься.

Увидев мой порыв, она подняла руку в останавливающем жесте.

— Хорошо, не отказываешься, а считаешь не рациональным делать это здесь и сейчас. И я согласна с тобой. Для этого тебе надо поработать над моторикой пальцев и развить кисти. Я покажу тебе несколько упражнений, должны помочь. Давай лучше подумаем, что делать с твоим голосом.

— А что с ним можно сделать?

— Развивать конечно. Если чувство ритмики у тебя есть, остаётся только голос поставить и соединить это. Тем более он пока пластичен, а с возрастом ещё и меняться будет. Будешь тоже делать упражнения и тренироваться.

— Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка. — продекламировал я.

— Совершенно верно.

Дальше она стала показывать мне различные упражнения, а я повторять их и запоминать. Захотел научиться владеть голосом, а тут вон какой объём работы нарисовался, а ведь это только начало. Так сказать, первый этап. Елки палки, и зачем я сунулся в эту область. Нет у меня наработок и опыта здесь. Тяжело будет даваться. Ну да я что-нибудь придумаю. А насчёт опыта, спорный момент. Скрипку я взял правильно и за рояль сел, наверное, тоже. Значит опыт есть, только в тех жизнях, которые не помню. Но у меня ведь есть воспоминания о жизнях, когда и роялей, наверное, ещё не было. Или места наших воплощений не зависят от времени. Могу родиться 500 лет назад или 200 лет вперёд. А может даже не в этом мире. Так. Это не то, чем стоит сейчас забивать свою голову. Дают — бери, бьют — беги. Есть у меня какой-то опыт, значит надо брать и пользоваться, а то удумал нос воротить. Работы, видишь ли, много.

В определённый момент в комнату вошёл отец семейства. Сам Андрей Никитич Троянский. Похоже за своими голосовыми упражнениями мы опять не заметили его прихода, или он так тихо ходит специально. Если специально, то у человека нет уверенности в себе или окружении. Всё время наготове и ждёт подвоха. Коли так, то противник он серьёзный. Тут или прятаться, или ломать через колено.

Увидев меня, лицо его немного