На вершине бездны - Артем Евгеньевич Белянин

— Что там? — тронув за плечо жадно листающего фолиант конкистадора, спросил Тахо.

— Где?! — на мгновение оторвавшись от страниц, воскликнул бледный как смерть Веласкес и испуганно заскользил глазами по комнате.

— Там, в книге! — указав топором на лежащий перед испанцем фолиант, сказал Тахо.

— А, здесь, — растянув губы в нелепой натянутой улыбке, произнёс конкистадор. — Ерунда, описывается, как Эстебан сражался на арене со львами… — махнув рукой, заёрзал Веласкес.

— Что ты несёшь, идиот? — раздался возмущённый бас гладиатора. — Я никогда не был бестиарием.

— Да? — раздувая усы и почёсывая лоб, произнёс Веласкес. — Видимо, я всё же не так силён в языках, — добавил он и нервно поправил оружие.

— Мне кажется, или потолок стал ниже?! — глядя на каменную плиту над головой, воскликнул Гаспар.

— Осторожно!!! — вдруг раздался голос Эстебана, позади которого лопнула и рухнула на пол его же раздавленная потолком статуя.

— Он опускается! — закричал Гаспар. — К выходу! Живо!

Мужчины рванули к двери. Стремительно опускавшаяся каменная плита на мгновение задерживалась, а затем, раздавливая изваяния, снова ползла вниз. Бегущие впереди Тахо и Веласкес нырнули в тёмный проход. Выход из смертоносного зала был совсем близко, когда позади Гаспара раздался звонкий металлический щелчок, сменившийся протяжным стоном Эстебана.

— Бежим же! — подхватив под руку опустившегося на колено гладиатора, выкрикнул крестоносец.

— Нога! Я в капкане, Гаспар, — пытаясь разжать железные зубья ловушки, пробасил Эстебан.

— Козни дьявола!!! Откуда он взялся?! — в сердцах зарычал крестоносец, пытаясь нащупать на скользком от крови металле механизм, разжимающий зубья.

— Нет, брат. Не ищи, он не открывается, — тяжело дыша, произнёс Эстебан.

— Дерьмо!!! — заорал Гаспар и со всей мочи потянул цепь, которой был прикован к полу капкан. Вены на шее крестоносца вздулись, лицо побагровело, но звенья так и не поддались.

Потолок камеры тем временем опустился так низко, что до него можно было достать рукой. Вытащив из ножен отцовский меч, крестоносец в отчаянии стал рубить цепь, но калёный металл лишь высекал холодные искры, оставляя цепь невредимой.

— Уходи, Гаспар, — зажмурившись от нарастающей боли, произнёс Эстебан. — Это не зал моей славы, это мой мавзолей, — обречённо добавил он и обтёр со лба градины пота.

Потолок опускался всё ниже и ниже, в отчаянии Гаспар упёрся в него руками и, едва дыша от напряжения, стал удерживать смертоносные тиски. Как бы ни был крепок крестоносец, силы стремительно покидали его, и вскоре одно из его колен подломилось, и каменная плита снова поползла вниз. Загремев цепью, Эстебан поднялся рядом с товарищем и плечами упёрся в давящую на них плиту.

— Об одном только жалею, — задыхаясь, проскрежетал сквозь зубы гладиатор. — Я всем сердцем желал быть свободным, а умирать всё равно буду в цепях.

— Хуан!!! Тахо!!! — в отчаянии закричал крестоносец.

— Уходи, Гаспар! — взмолил его Эстебан.

Мышцы гладиатора вздулись, глаза налились кровью, а голос задрожал.

— Я не смогу тебя бросить, — захрипел крестоносец, из последних сил вжимаясь плечами в давящий гранит.

— Я сказал, уходи!!! — заревел Эстебан, вложив в последний крик всю свою нечеловеческую силу и непререкаемую волю. — Прочь!!!

Словно оцепенев, Гаспар отшатнулся и рухнул на пол. С трудом поднявшись, хрипя и воя, шатаясь и падая, он всё же добрался до выхода и с криком отчаяния ввалился в тёмный проём. Холодный гранит за спиной крестоносца со скрежетом опустился.

Звенящая тишина повисла в кромешной темноте, выедая Гаспара изнутри. Пульсирующее безумие охватило крестоносца, в отчаянии царапающего ногтями каменные ступени. Очередной виток его проклятой судьбы хладнокровно вычеркнул из жизни Гаспара следующую значимую фигуру, брезгливо оставив в душе лишь горечь потери с терпким послевкусием неизбежного предательства.

Обезумевший от горя крестоносец непременно бы пожертвовал собой ради спасения любого из своих близких. Дарима, Годо, Валейтудо, Барт один за одним уходили, опустошая и без того истерзанную душу Гаспара. Будучи всегда рядом, он каждый раз лишь беспомощно созерцал их агонию. И вот теперь, когда на окровавленном алтаре пресловутого «Всевидящего» оказалась новая жертва, крестоносец, казалось, омертвел внутри окончательно.

Гаспара переполнял гнев. Если действительно существует человек, кто играючи вырвал их из привычной жизни и, бросив сюда, столь изощрённо истязает, то он непременно бы хотел до него добраться и растерзать.

— Гаспар! Эстебан! — послышался приглушённый голос Тахо.

Собравшись с духом и силами, крестоносец поднялся и, опираясь на стену, на ощупь направился вверх по ступеням. Выйдя на свет, Гаспар зажмурился и, тяжело выдохнув, опустился на землю, прислонившись спиной к холодной стене пирамиды.

— Где Эстебан? — с тревогой заглядывая во тьму прохода, спросил Веласкес.

— Его больше нет, — потупив в землю всё ещё потрясённый и уставший взгляд, сказал Гаспар.

— Проклятье! Проклятье!!! — закричал Веласкес и в сердцах несколько раз пнул поросшую лианами стену пирамиды. — Мы все здесь подохнем! Где этот чёртов Гипогей?! Я хочу взглянуть в глаза этому… шаману… демону… дьяволу! «Всевидящему», чёрт его раздери! Я хочу домой! К жене! К дочери! Я не хочу здесь сдохнуть по чьей-то колдовской прихоти! Я не хочу!!! — прорычал конкистадор, выпучив в небо обезумевшие от ярости глаза.

— Эстебан окончил свой путь. Мы ещё нет, нам нужно двигаться дальше, — спокойно произнёс Тахо и, набросив на плечо лук, колчан и кожаный мешок с походным скарбом, не спеша пошёл в джунгли.

Взглянув на индейца, Гаспар с трудом поднялся и со вздохом, хлопнув по спине Веласкеса, направился вслед за краснокожим товарищем.

Глава 36

— Стоять, суки!!! Всём стоять! — в один голос орали на бегущих в разные стороны солдат Барзола и Кобылин.

— Собраться! Пристрелю, собаки! — завопил на остановившихся и тяжело дышавших военных, комиссар.

— Капитан Барзола! Один из разведчиков вернулся! — раздался голос одного из солдат.

— Что, один?! — сведя брови, спросил Барзола.

— Так точно! Один! — отрапортовал подчинённый.

— Почему один? Ко мне его! Живо! — брызгая слюной, заорал Барзола.

— Он умер, капитан! Потерял много крови. Его шея насквозь пробита стрелой. Скончался, едва добравшись.

— Да что тут творится, чёрт побери?! — прошипел, обнажив свои лошадиные зубы, Барзола. — Сомкнуть ряды! Смотреть в оба! Арбалеты наготове! Стрелять во всё, что движется и не отзывается!

— Есть! Есть! — послышались крики солдат и сержантов.

— А всё-таки, что мы тут ищем? А, Кобылин? — взглянув на перепрыгивающую с ветки на ветку обезьяну, спросил Барзола.

— Возможность спасти свою шкуру, — громко хрюкнув и сплюнув на землю, произнёс Кобылин.

— Мне слабо верится, что на этом вонючем острове среди непролазных джунглей и скачущих по ним обезьян есть скрипучая дверь в дивный мир, откуда ты к нам явился.

— У тебя есть другие варианты? — бросив косой взгляд на капитана, спросил Кобылин. — Ты можешь валить