Сердце Феникса - Мэтью Гэбори

– А у тебя есть другой выход? – вздохнула она.

– Да. Вернуться туда и предупредить их.

– Ты шутишь?

– Нет, я не шучу. Но я не стану этого делать, потому что сейчас мое место там, в Альдаранше. Я не сделаю того, что хочу, потому что в этом случае подкрепление имперским силам прибудет раньше и расклад сил в этом противостоянии полностью изменится. Только…

– Только что?

– Не радуйся войне, вот и все.

– Я живу ею.

– Но это не обязывает тебя ее любить.

– Ты не сможешь изменить меня, Януэль.

– Но я могу попытаться, – возразил он, ускорив шаг. Они не разговаривали, пока не вышли на опушку леса, откуда в лучах рассвета уже виднелись равнины Синопля. Золотисто-зеленая мозаика, кое-где перевитая серебряными нитями ручейков.

– Это озимые, – сказала драконийка, указывая на большие пятна цвета шафрана. – А вон там город Альгедиан, мы отправимся туда, чтобы навестить одного из моих друзей.

На северо-востоке проступали серые беспорядочные очертания этого богатого купеческого городка, куда со всех концов империи приезжали, чтобы купить зерно.

– Друга? – недоверчиво спросил Януэль, поправляя воротник плаща у своей спутницы.

– Он может оказать нам большую помощь, – слегка улыбнувшись, ответила она. – А мы не в том положении, чтобы от нее отказываться, не так ли?

Януэль кивнул и посмотрел вдаль.

– Видишь ту синеватую полосу? – добавила она, указывая пальцем на север. Это река Альдарен. А за ней находится Альдаранш.

– Альдаранш, – повторил Януэль. – Столица, там Башня материнской лиги. Да благоволят к нам Фениксы, чтобы мы добрались туда целыми и невредимыми.

Заря уже охватила горизонт, и Януэлю казалось, что огромная красно-желтая птица распростерла свои крылья над Миропотоком.

С самого наступления сумерек принялся моросить мелкий дождь. Весь день до захода солнца они отдыхали в тени старого дуба. В дождливую погоду скрываться от патрулей было легче, зато идти по тропинкам становилось все труднее. Земля быстро превращалась в грязь, и было все сложнее поддерживать темп ходьбы. Януэль чувствовал скопившуюся за последние дни усталость. Он еле переставлял ноги и надеялся только на то, что скоро они достанут лошадей и будут передвигаться верхом. Поначалу драконийка была против этой идеи. Шенда опасалась, что кража двух лошадей может привлечь к ним внимание. С другой стороны, она хорошо понимала, что Януэль долго так не выдержит. Как он ни старался поспевать за ней, усталость брала верх. Уже дважды он останавливался, не в силах больше идти, и, прерывисто дыша, прислонялся к дереву. С мокрыми от дождя волосами, он выглядел таким усталым, что Шенде стало ясно: нужно как можно быстрее раздобыть лошадей. Ночью у таверны им представился такой случай. Для Шенды не составляло особого труда раздобыть коня. Когда ей было еще только двенадцать, в глубоких пещерах, выдолбленных так, чтобы от стен отдавалось громкое эхо, наставники учили ее обманывать бдительность молодых Драконов. Кроме того, мастерству перемещения она уделяла не меньше внимания, чем боевым искусствам. У Черных Лучников девушка научилась залезать на дерево, не задев ни одного листочка; у Аспидов – таким ловким приемам, напоминавшим движения рептилий, что могла совершенно беззвучно подползти по камням к противнику; у странствующих Единорогов – походке, подобной ветру; у грифийских убийц – искусству прыгать с крыши на крышу, стуча по ней не громче, чем барабанит дождь.

Она управляла каждым своим мускулом, каждым движением тела. Пробираясь вдоль конюшни, она думала о капризах судьбы, непостижимым образом забросившей ее в такие закоулки Миропотока, что она оказалась далеко и от своих соплеменников, и от Драконов, рядом с которыми прошло ее детство.

Лэн.

Имя возлюбленного звучало в ее голове днем и ночью – назойливым шепотом, музыкой, которую ничто не могло заглушить. Ее рука застыла на ржавой щеколде конюшни. Она закрыла глаза, чтобы перестать думать о Лэне, глубоко вздохнула и проскользнула внутрь. В темноте она сразу различила фигуру конюха, дремавшего в дальнем углу. Развалившись на соломе, он спокойно спал, свесив голову на грудь.

Она подошла к ближайшему стойлу и погладила лошадь по гриве. Она всегда так себя вела с животными: заранее успокаивала их лаской. В отличие от людей они чуяли тонкий запах Драконов, который источало ее тело. Так она обошла все стойла и только потом приблизилась к конюху. Чтобы на беглецов не пало подозрение, следовало жестоко расправиться с ним – так, как это сделал бы обычный вор. Она решила не использовать свои мечи, боясь, как бы проснувшийся конюх не стал отбиваться и запах крови не растревожил бы лошадей. Она наклонилась к нему и, вверяя свою судьбу Драконам-Прародителям, нанесла ему сильный удар в затылок. Раздался хруст переламывающихся костей, лошади заметались, но потом стихли. Драконийка поднялась и сразу же вытерла руки об одежду. Она знала, что конокрады всегда так делают, когда совершают убийства, чтобы не пугать лошадей. Можно было рассчитывать на то, что в свершившемся заподозрят обычного вора, прежде чем власти вспомнят о сбежавшем фениксийце.

Она выбрала двух лошадей, взнуздала их и за поводья подвела к двери конюшни. Снаружи все еще лил дождь. Она вышла, посмотрела на окна таверны – ни единого луча света не пробивалось через плотно закрытые ставни – и направилась к лесной опушке, где ее ждал Януэль.

Он спал, прислонившись к дереву, и не ответил, когда она тихо позвала его:

– Януэль… Януэль, проснись. – Ей пришлось потрясти его за плечо. – Я привела лошадей, – сказал она.

– А, как быстро ты управилась, – зевнув, произнес он.

– Да, прости, что не дала тебе выспаться! Давай пойдем, – сказала она, помогая ему встать. – Я беру эту лошадь.

Она указала на химерийского коня коричневой масти. Другой, рыже-чалый мерин, был, несомненно, не таким быстрым, но зато более выносливым. Януэль уверенным жестом похлопал его по боку и вскочил в седло. Он полюбил этих животных еще в ту пору, когда мать разрешила ему ухаживать за лошадьми, тащившими их повозку. Иногда, когда она хотела избавить его от общества пьяных и грубых солдат, она позволяла ему отвязать одну из кобыл и покататься по окрестностям. В эти долгие часы уединения ему нравилось пустить лошадь галопом и мчаться куда глаза глядят, забыв об ужасах войны.

Наклонившись к уху лошади, он прошептал ей:

– Я назову тебя так же, как когда-то звали мою кобылу, – Сонель.

Мерин сделал шаг в сторону, дернув при этом головой.

– Сонель, – повторил Януэль.

Он и не думал, что его так обрадует появление лошадей. Шенда, сделав вид, что ничего не заметила, поправила плащ и дала знак отправляться в путь.

Теперь дорога пролегала через поля. Несмотря на то что дождь усиливался, они после тяжелой ходьбы наконец могли отдохнуть под мерную, убаюкивающую рысь. Драконийка ехала впереди, закрепив узлом волосы и приторочив мечи к поясу. Януэль вспомнил, как перед ними неожиданно появились горцы. Теперь до него дошло, что напрасно он не носит при себе оружия. Завет запрещал фениксийцам драться. Обращаться с мечом и саблей умели только кузнецы лиги, поскольку им было необходимо изготавливать его. Большинству учеников-фениксийцев ношение оружия казалось излишним. Наставники предпочитали, чтобы те пользовались для самозащиты силой Феникса. Меч мог отвлечь фениксийца от его миссии.