Трикси Трейдер - Хелен Данн

— К счастью, — говорю я и отключаю интерком связи с водителем, — здесь нет репортеров. — Я наклоняюсь к нему. Он берет мои руки в свои. Наши губы сливаются, и я забываю обо всем…

— Эй, леди! — Водитель глядит на нас, вывернув шею под невероятным углом… Я и не знала, что такое возможно. — Вы собираетесь выходить?

Я отшатываюсь от Киарана и озираюсь по сторонам. Такси стоит бок обок с моей «Тойотой». Скользкий момент номер три. Лили оставила свет в холле, но квартира все равно выглядит пустой и безжизненной… Я не хочу оставаться одна!

— Да. Простите. Уже выхожу. — Я выпрямляюсь на сиденье, одергиваю платье и подбираю сумочку. — Что ж… э… кажется, пора пожелать тебе спокойной ночи… если ты, конечно, не хочешь зайти на чашечку… э… чего-нибудь…

«Кофе» — это звучит пошло.

— А что у тебя есть?

Надо же! Он и не собирается уходить. Он что, и вправду хочет чашечку «чего-нибудь»? А может, просто позволяет мне проявить вежливость.

— Портвейн, — отзываюсь я. — Марочный.

— Великолепно. — Киаран выбирается из машины. — Тогда чего же мы ждем? — Он помогает мне выйти, протягивает таксисту десятифунтовую купюру и шагает к двери. — Если бы не портвейн, — бормочет он, пока я ищу ключи, — я бы, пожалуй, поехал домой.

Но я каким-то двадцать пятым чувством понимаю, что это последнее утверждение лживо насквозь.

Я вхожу в квартиру и зажигаю настольные лампы в гостиной. Киаран бросает пиджак на спинку кресла и шагает следом за мной в столовую, где располагается бар.

— Я еще в прошлый раз хотел спросить тебя об этих картинах, — говорит он, указывая на стену, где висят написанные маслом портреты. — Они выбиваются из интерьера. Весь остальной дизайн у тебя — в гораздо более современном стиле.

Я вынимаю бутылку и два бокала и подхожу к Киарану. Он разглядывает суровое лицо джентльмена на картине. Художник был искусен. Он прорисовал даже красноватую полоску на шее, натертую жестким воротником.

— А, это просто один из моих предков, — беззаботно говорю я. — Пошли. В другой комнате гораздо уютнее.

— Надо же! — восклицает Киаран. — По материнской линии или по отцовской? А что ты о нем знаешь? Моя бабушка часами рассказывала мне историю нашей семьи. Она постоянно повторяла, что важно знать свои корни.

— Да? Никогда об этом не задумывалась. Вот это, — я тыкаю пальцем в другую картину, изображающую девушку в маленькой шапочке и пышной юбке, — его жена… Я так думаю.

— Ты уверена? Судя по одежде, здесь изображены люди разных поколений. Или она была гораздо старше мужа?

— Слушай, я понятия не имею. Ты будешь пить или нет? Пожалуй, поставлю музыку. Нина Симоне подойдет?

— Вполне. — Киаран пожимает плечами и берет в руки бокал. Он идет за мной в соседнюю комнату и там — к моей вящей тревоге — усаживается в кресло, где лежит его пиджак. Я едва не роняю компакт-диск. Неужели мамочка не учила его, что в ситуации, подобной этой, крайне невежливо оставлять девушку сидеть на диване в одиночестве? Не может же девушка сама предлагать мужчине сесть к ней поближе! На кого я буду похожа?

— Еще в прошлый раз собирался сказать, что мне нравится твоя квартира, — сообщает Киаран, обозревая комнату.

— Спасибо. Я специально приглашала дизайнера. Объяснила ему, что мне надо и сколько я смогу за это заплатить. Он все сделал, я и глазом моргнуть не успела.

— А что, у твоего дизайнера было предубеждение против цветов?

— Прости?

— Цветы, которые я тебе послал. Я нигде их не вижу.

— О господи. Извини. Ты, должно быть, обиделся. Мне пришлось отдать их Джулии. У Лили слезятся глаза от подсолнухов. Когда я принесла их сюда, едва не произошло наводнение.

— Ясно. А то я уж подумал, что неверно оценил ситуацию…

Ситуацию? Как можно неверно ее оценить, когда я сижу здесь на диванчике, как героиня романов восемнадцатого века, и жду, когда же он наконец раскачается!

— Вовсе нет, — говорю я, как можно осторожнее подбирая слова. — Эти цветы — самая чудесная вещь, которая случилась со мной на этой неделе.

— Самая чудесная? — Киаран ставит бокал и поднимается на ноги…

Не уходи! Ну пожалуйста!

— Да.

— Даже лучше того, что произошло в такси? — Он подходит поближе ко мне.

— Э-э-э… — Я взволнована. Мне становится жарко. Киаран стоит прямо передо мной. Я чувствую, как у меня начинают трястись руки.

— Даже лучше, чем это? — Он наклоняется и нежно целует меня в шею. — Или это? (Мое левое ухо.) Или это? (Правое ухо.) Или вот это? — Его губы соскальзывают по шее — вниз…

Он просто новый Колумб. Он открыл новую эрогенную зону! А потом, когда колени у меня начинают подгибаться, он берет меня за руку и ведет в спальню.

— Не так быстро, — шепчу я, ощущая, что ноги не слушаются.

— Как скажешь, милая, — шепчет он в ответ. — В конце концов, я католик. Мы предпочитаем определенные позы…

Я просыпаюсь от хлопка двери. Солнечный свет пробивается сквозь неплотно закрытые шторы, которые я вчера опускала в спешке, когда мы с Киараном вошли в комнату. Открываю глаза и вижу подушку. Она пуста. Киарана нет! Я подскакиваю и судорожно озираю комнату, взглядом разыскивая его одежду. Одежды нет! Я усаживаюсь в кровати, чувствуя, как меня медленно, но верно охватывает паника. И тут открывается дверь. В спальню вплывает Киаран, держа в руках поднос.

— Доброе утро, — говорит он, устанавливая поднос на столик возле кровати. А затем наклоняется и нежно целует меня в губы. Будильник показывает десять, стало быть, четыре часа мы все же проспали. — Я решил выскочить и купить свежих круассанов, а заодно поглядеть, нельзя ли где-нибудь добыть латте. Кажется, ты его любишь. — Он протягивает мне шелковый пеньюар. — И лучше надень это, а не то я не смогу уйти. Слишком велико окажется искушение…

Уйти?

— Ты собираешься уходить? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно, и разламываю круассан. Губы пересохли. Что это значит? Ночь прошла — и можно убегать?

— Боюсь, что да. Я обещал провести уикенд с друзьями. Мы не виделись с тех пор, как я работал на Уолл-стрит. Они живут в Сассексе, и я обещал, что приеду сегодня к полудню… Впрочем, к полудню уже не успею. — Киаран виновато глядит на меня. — Я — крестный их сына, я не могу их подвести. Ты ведь меня поймешь?

Я медленно киваю и выдавливаю улыбку. Спокойней, Трикси. Не показывай ему своих истинных чувств.

— Слушай, — продолжает он. — Я и в самом деле не ожидал, что этой ночью все выйдет именно так… (О чем это он?) Но это случилось, и я рад, потому что мечтал об этом с тех самых пор, как вылил на тебя кофе.