Время и политика. Введение в хронополитику - Александр Сунгуров

Мы затронули здесь только небольшой срез мира культуры, связанного с полем политики через такие направления, как символическая политика и «правосудие переходного периода». В целом же мы видим, что феномен времени или темпоральные аспекты являются важнейшей частью культурных феноменов – как произведений различных искусств – литературы, музыки, театра, кино и т. д., так и искусствоведческих текстов, посвященных анализу этих произведений. Действительно, практически все произведения литературы диахронных – если в них есть сюжет, конечно, который по определению развивается во времени. Все исторические произведения имеют дело с прошлым – и, по сути, творят наше восприятие прошлого, например, героизируя или де-героизируя деятелей прошлого. Я помню, например, какой переворот в моем восприятии российского средневековья произвел фильм «Андрей Рублев».

Однако кроме «путешествий в прошлое» (более или менее достоверных) в литературе существует и жанр фантастики – точнее, то, что ранее называлось «научной фантастикой» (science fiction, в отличие от просто fiction, которая также заслуживает своего анализа), а также не относимый к фантастике жанр литературного прогноза, или предвидения – произведения Замятина, Хаксли, Оруэлла. Собственно, именно через такую «серьезную» фантастику многие из нас и осознавали само понятие «будущего», и, в том числе, нашу ответственность перед ним (например, после прочтения рассказа Рэя Брэдбери «Эффект бабочки»).

Отдельного разговора заслуживает проблема временной гармонии, в том числе, в темпоральное измерение музыки[266]. Мы уже цитировали выше работы Юрия Лотмана, одного из интереснейших искусствоведов и культурологов XX века. Отметим здесь, что именно в его работах получила серьезное развитие концепция хронотопа, предложенная ранее биологом А.А.Ухтомским, в которой происходит синтез обстоятельств времени и места тех или иных событий – в культуре или в реальной жизни. Теме хронотопа будет посвящена заключительная глава этой книги.

Подводя итоги этой главы мы можем сделать вывод, что как для понимания процессов символической политики, так и развития культуры в целом, для которой символическая составляющая является ее важнейшей частью, очень важны для нас является должный учет темпоральных аспектов объектов нашего анализа. Именно здесь мы не можем рассматривать отдельно различные пласты времени – прошлое, настоящее, будущее, так как символы пронзают эти пласты, и мы должны использовать такие конструкции, как прошедшее будущее, настоящее прошлое и т. д. Все это снова и снова подчеркивает необходимость серьезного анализа и понятия времени как такового.

Все предыдущее рассмотрение было посвящено свойствам времени и возможностям временного подхода для лучшего понимания развития как неживой, так и живой природы, включая и разнообразные порождения человеческой культуры. В то же время ясно, что наряду с конкретным временем все события происходят и в определенном пространстве, то есть все изучаемые нами феномены имеют как временные, так и пространственные характеристик. И эти пространственные характеристики всегда привлекали существенно большее внимание исследователей, чем временные. Однако, так как целью нашей работы было именно время, мы временно (!) игнорировали пространственные свойства социально-политических процессов и феноменов. Теперь же настало время к ним вернуться.

Как известно, влияние географических (пространственных) характеристик среды на становления и развитие политических объектов и процессов является предметом научных направлений – политической географии и геополитики. В первом случает пространство рассматривается лишь как арена политических событий, и основное внимание уделяется скорее пространственным условиям для экономической деятельности людей, добыче полезных ископаемых и т. д. Временная компонента выполняет сугубо вспомогательную роль, являясь производным от расстояния, а также от наличия возможности для быстрой езды. Так, при изучении «маятниковой миграции» людей, проживающих вокруг крупных городов, в случае их проживания вблизи железнодорожных или автомобильных магистралей, они оказываются фактически ближе к городу (быстрее добираются), чем люди, живущие географически ближе к городу, но живущие вдалеке от этих магистралей[267].

Второе направление – геополитика – уделяет существенно большее внимание символической стороне пространственных характеристик. Как отмечает в своем недавнем обзоре развития геополитики Д.Н. Замятин, способ геополитической рефлексии существенно отличен от принятого в науке: метафоры не терминологизируются, но преобразуются в специфические пространственные образы, конструируя которые геополитика опирается на традиционную географическую карту. Строго говоря, геополитика не является ни наукой в собственном смысле, ни политикой – несмотря на четко заявленную целенаправленность геополитической деятельности. Она представляется в методологическом смысле “когнитивным монстром”, который, однако, порой необходим и желателен, поскольку он унифицирует целенаправленную когнитивную деятельность, свертывая ее в пространственные образы[268]

В рамках геополитики на традиционное физико-географическое пространство накладываются многочисленные “слои” его образов, особых по происхождению, структурам, способам функционирования и специализации. Такие образы сосуществуют и совмещаются в традиционном пространстве. Таким образом, представления геополитики позволяют учесть не только объективные особенности тех или иных регионов или местностей, но и специфические особенности их отражения в человеческом сознании. В частности, на уровнях страны региона, небольшой местности могут происходить совершенно несхожие образные взаимодействия и трансформации, ведущие к появлению и доминированию принципиально разных образов географического пространства[269].

Д.Замятин выделяет следующие методологические основания геополитики:

1. Географическое пространство само по себе способно быть активным элементом политической системы, важным фактором политического развития

2. Геополитика в своем концептуальном развитии опирается прежде всего на классическую географическую карту в том виде, в каком она сложилась в Европе Нового Времени.