Неутолимая страсть - Вирджиния Хенли

— Речь не обо мне, а о тебе. Ты ведь сама меня соблазняешь, чертова кошка.

Она вскинула подбородок.

— И тебя это развлекает, да?

— Чрезвычайно. Сходи в соседнюю комнату, поищи подушки и свечи, а я пока разведу огонь.

Свет в другую комнату почти не доходил, и в полутьме Кэт наткнулась на канделябр со свечами. От факела она зажгла одну, вернулась назад и зажгла остальные. Воздух сразу наполнился запахом роз, и она сообразила, что свечи душистые. Совершенно определенно, это была комната женщины, и Кэтрин предположила, что здесь, должно быть, жила графиня Ленокс. Ковер был темно-синего цвета. Занавеси на кровати более светлого оттенка. На подушках чехлы из золотой парчи. Ширма из слоновой кости скрывала большую ванну, в которой можно было лежать. «Замок, конечно, в упадке, но обставлен по высшему разряду».

Пламя из камина заливало комнату золотистым светом.

— Запах роз воодушевляет. Но есть кое-что другое, более соблазнительное, что может свести меня с ума. — Патрик двусмысленно поиграл бровями. — Я чую запах еды! Вернусь сию же секунду.

Надо было достойно ответить.

— Не забудь виски!

Ему понравилась ее бравада. Она вся была полна ею.

Патрик вернулся с котелком, висящим на локте. В руках была корзинка со свежевыпеченными пресными лепешками и кувшин с виски. Котелок тут же оказался на огне.

— Тушеная баранина с ячменной подливкой, — со смаком объявил он.

Патрик обошел стол, поднял ее и посадил себе на колени.

— Давай я тебя покормлю.

Кэт покорно открывала рот каждый раз, когда Патрик подносил ей полную ложку, а потом облизывала губы. Наконец замотала головой.

— Значит, ты не хочешь получить награду? — прошептал он ей на ухо.

Ягодицами она чувствовала, как он сжимает ее своими мощными бедрами.

— Что награда, что наказание — для меня все едино.

Это было довольно дерзко сказано, но ему показалось, что ее все-таки пугает предстоящее испытание, хотя она умрет, но не признается в этом. Патрик поднес виски к ее губам и с удовольствием увидел, как она сделала несколько глотков.

Он взял в руки кости.

— Метнешь со мной пару раз, девочка? На фанты?

— При дворе Елизаветы первый ход делают дамы.

— Здесь, в Хейлзе, первый ход у Хепбернов.

Он сделал бросок.

— Одиннадцать! Ты жульничаешь!

Она соскочила с его колен. Теперь они были одного роста, хоть он и оставался сидеть.

— Чем ответишь?

Патрик протянул ей кости.

— Двойная шестерка! Я выиграла! — заликовала она.

Он запрокинул голову и расхохотался.

— Про кости ты знаешь так же мало, как и про то, как соблазнять мужчин. Двойка, тройка и двенадцать — это проигрыш. Так что ты должна мне фант… по моему выбору.

— И какой же твой выбор?

— С тебя подвязки, и я сниму их сам.

— Эта игра кажется мне рискованной.

Он запустил пальцы в волосы на лобке и потерся губами о ее ухо.

— Эта игра называется прелюдией.

Широко открыв глаза, Кэтрин поняла, что означает это слово.

Он засунул ей руку под юбку между ног, нащупал подвязки и вытащил их наружу. Потом протянул ей кости.

— Твоя очередь.

Кэтрин выкинула две двойки.

— Четверка. Четыре столба дьявольской кровати.

Она посмотрела на широченную кровать на четырех опорах:

— Я думаю, что дьявол и Хепберн — одно и то же, двое в одном лице.

— Наверное, ты права. Так что же дьявол у тебя попросит? — Он метнул на нее плотоядный взгляд. — Всю имеющуюся на тебе одежду. И я раздену тебя сам!

Зажав ее между ног, Патрик быстро расшнуровал ей лиф. Она осталась голышом. Они вдруг стали серьезными, и между ними повисла напряженность. Их глаза оказались на одном уровне. Молча он потянул ее к себе, пока их губы не встретились.

— Я хочу посмотреть на твою кошечку, — выдохнул Патрик. Он жадно поцеловал ее. — Пройдись-ка туда-сюда, для меня.

Идея расхаживать перед ним голышом вызвала в ней дрожь. Хотя татуировка совсем не портила ее. Скорее наоборот, придавала шарма. Она согласно кивнула и отстранилась. Высоко держа голову, с кошачьей грацией Кэтрин направилась к камину. Задержавшись на ходу, через плечо кинула на него взгляд. Этим старым, как мир, жестом женщины пользовались всегда, чтобы заставить мужчин следовать за собой.

Патрик вскочил с места, но она царственным движением руки остановила его.

— Не приближайся к огню, пока не разденешься.

— Только об этом и мечтаю.

Он скинул с себя все в мгновение ока и подошел к ней. Развернул ее к огню ягодицами, и сполохи пламени осветили очаровательную черную кошечку.

— Будешь хорошей девочкой, и кошечка получит свою сметанку.

Кэтрин облизала губы.

— А если я буду плохой девочкой?

Патрик застонал. «Берегись, Хепберн. Она возьмет тебя за яйца, а потом приберет к рукам и твое сердце, и твою душу».

— Перенеси подушки к камину, а я буду смотреть, как ты ходишь.

— Говоришь приказами, как проклятый лорд Стюарт. Мне больше по душе Хепберн, который не командует, но добивается всего, чего хочет.

Он усмехнулся:

— Мы с ним оба доберемся до тебя, каждый своим путем.

Вольготно раскинувшись, Патрик лежал у камина. Он любил ее глазами, не давая воли рукам. Это был самый верный путь заставить ее мучиться от желания, заставить захотеть, чтобы он дотронулся до нее.

А Кэтрин смотрела на его бронзовое от загара литое тело. Все в нем было большим, мощным и твердым, как гранит, только было живым, с теплой плотью и пульсирующими венами.

— Можешь удовлетворить свое любопытство. Обследуй меня. Не сдерживай порыва, — попросил он, прекрасно понимая, что таким образом она сможет избавиться от последних страхов.

Опустившись рядом с ним на колени, Кэтрин кончиками пальцев коснулась его высоких скул, прочертила линию вниз и дотронулась до энергичных губ. Провела рукой вниз по мускулистой шее, по ключицам, потеребила волосы на широкой груди. Между большим и указательным пальцами помяла медно-красные соски и усмехнулась, заметив, как они затвердели.

Легко касаясь, она погладила его напрягшиеся бедра и перешла на внутреннюю, более чувствительную сторону. Он оторвал бедра от пола и потянулся навстречу ей. Ее рука соскользнула и оказалась у него между ног.

Из его горла вырвался то ли рык, то ли стон. Патрик приподнялся и властно завладел ее губами. Возбуждение росло, и его поцелуи становились жестче и требовательнее. Ухватив за волосы, он не давал ей отстраниться. Покрыл поцелуями лицо, лоб, за ухом, ложбинку на шее. Вдохнул ее запах. Ноздри у него затрепетали. Патрик кинул ее на ковер, подложив одну подушку ей под голову, а другую под ягодицы. Желание, жарким облаком окутавшее их, требовало выхода.