Наше счастливое время - Кон Джиён

Брат закурил и, затянувшись, на минуту умолк.

– Так вот, пришла она ко мне в прокуратуру – ни грамма косметики, наряд самый простой… Обратилась: «Деверь!» – а я ее даже сразу и не узнал. Подумал еще: «Неужто годы берут свое, ведь когда-то она была непревзойденной красоткой Сориной…»

Казалось, старший брат ненадолго опечалился из-за того, что ее женская красота осталась в прошлом. Я вспомнила, как мой третий брат – профессор на кафедре экономики – заявил, что женится и зовут его избранницу Сорина. Старшие братья, не обращая внимания на возмущенный окрик матери «ты что, с ума сошел», сидели с выражением изумления и зависти… И только спросили, когда он приведет ее домой знакомиться…

– Припоминаю, что, когда они только поженились, случилось нечто подобное… Тогда, по-моему, произошел случай с мелким воришкой, который украл все свадебные украшения молодоженов и потом попался полиции. Однако они его отпустили после того, как невестка пришла в полицейский участок подтвердить, их ли это драгоценности: то ли они узнали в ней актрису Сорину, то ли она слезно умоляла освободить его, утверждая, что это ее знакомый и она сама с ним разберется. А раз пострадавшая просит, да и преступник уж очень молод, полиция, видимо, пошла навстречу… А в прошлом году, если мне не изменяет память, невестка села в такси, а водитель у нее спросил, узнаёт ли она его. Она ответила, что нет, а на ее вопрос, кто же он, таксист промолчал. Она приехала к месту назначения, сделала все свои дела, вышла на улицу, а водитель поджидал ее, упал перед ней на колени и заявил, что он такой-то и это его тогда полиция отпустила. Послав работу ко всем чертям, он упросил ее поехать к нему домой. А там его жена с годовалым ребенком рассказала, что муж каждый день вспоминает о заступившейся за него женщине, благодаря которой полиция его не задержала, и что им никогда не следует забывать о ее доброте… По ее милости он стал человеком… что после случившегося каждый раз, когда возникали трудности, он вспоминал слезы той женщины, и это помогало ему все преодолеть… Вот такая история.

И хотя уже принесли заказанную еду, мы еще некоторое время хранили молчание.

– Чу́дная женщина, что тут сказать. Ведь когда-то была шикарной актрисой, а сейчас мужественно сносит все мамины нервные вспышки и, в отличие от других невесток, неплохо справляется с поминками предков и домашними делами… Я только так привык о ней думать… Погоди, я увлекся. В итоге она стала упрашивать вмешаться, жалея, что вор совсем юный, умоляла в последний раз закрыть глаза, говорила, что нет никакого смысла сажать его за решетку, ведь он превратится в преступника со стажем… Послушал я, ситуация неоднозначная… Конечно, подсуетился и позвонил Ючхану сказать, как повезло ему с женой – великая женщина! А он заохал, приведя в пример поговорку «Чтобы на свет появился святой, десятеро должны сгинуть!». И, вздохнув, объявил, что он один из десятерых и скоро сам станет бездомным…

Мы рассмеялись. Я вдруг осознала, что все это время безотказную третью невестку, которая не имела нормального высшего образования и беспрестанно со всеми во всем соглашалась, эту самую Со Ёнджу я на самом деле ни во что не ставила. Еще поняла, что я смотрела на нее глазами матери. Я ненавидела мать за то, как она измеряла все на весах тщеславия, а оказалось, я оцениваю людей точно так же. И при этом умудряюсь обвинять родных в снобизме и презирать их за это. Невестка, несомненно, была женщиной со странностями, ее действия были нелепыми и порой даже опасными и, по словам брата, доводили до изнеможения соседей, но мне пришлось признать: я сильно заблуждалась. Неожиданно мне стало стыдно перед младшей невесткой.

– Да уж, не самые подходящие родственнички для судебного обвинителя. Если так будет продолжаться, глядишь, прокуратура вообще двери закроет.

Брат засмеялся, а потом, взглянув на меня, проговорил:

– А ты думала, что в прокуратуре всех без разбора сажают? Мы тоже стараемся входить в положение. Недавно попалась на краже женщина с ребенком на руках – жалко до невозможности… Я взял с нее обещание, что она никогда больше не будет этим заниматься, и отпустил по отсрочке возбуждения судебного дела.

– Что-то не верится! – воскликнула я, накручивая спагетти на вилку, хотя еда не лезла.

Отсмеявшись, брат перестал резать стейк и, мельком взглянув на меня, все-таки заговорил о главном:

– Мама… Матери через многое пришлось пройти. Обследования показали, что рецидива нет. А она заявила, что будет лежать в больнице, и устроилась в палату для вип-персон. Ну с ней ничего не поделать, если настаивает, что у нее снова рак, и говорит, там для нее лучше… Ты бы зашла к ней. Я каждый раз по дороге домой ненадолго заезжаю. Какая-никакая, а все же мать… И неважно, есть рак или нет, ясно одно: ей недолго осталось… – словно уговаривая, слегка пожурил брат.

Это застало меня врасплох. Я думала, он предложил встретиться, чтобы отругать меня за то, что я ее не навещаю. Брат отложил вилку и нож, допил бокал вновь заказанного вина и вздохнул. Видно, сейчас начнется настоящий разговор, как мы называли это с Юнсу. Я вдруг подумала: как же долго он проработал прокурором! Хоть я ни разу не присутствовала на допросах, когда преступник сидел лицом к лицу с прокурором, мне показалось, что именно так все и происходит.

– То, что ты сказала тогда на Итэвоне, когда напилась…

У меня упало сердце. Я подняла бокал и постаралась выпить вино как можно медленнее.

– Юджон! Это правда?..

Я опустила глаза. Мне не хотелось даже упоминать об этом. Я поняла, почему близкие убитой девушки поначалу не хотели встречаться с сестрой Моникой. Да и она сама говорила, что встреча с родными жертв в разы тяжелее, чем работа по перевоспитанию смертников, и самая сложная, потому что они не хотят выслушивать ничьи утешения. Когда я услышала от нее это признание, я не понимала, о чем она, но теперь до меня дошло.

– Прости. С тех пор я спать не могу нормально… Я правда не знал, поверь мне. Мать тогда сказала, что кто-то настойчиво приставал к тебе, а ты, как и все подростки в переходном возрасте, восприняла все чересчур близко к сердцу… Даже сейчас у меня не укладывается в голове. Ведь этот двоюродный брат на первый взгляд сама порядочность…

– Хватит об этом, – сказала я, схватившись за сигарету дрожащими пальцами. Умудрилась вставить сигарету не тем концом, а потом и вовсе выронила изо рта уже подожженную. – Мать была права, так что не стоит об этом… – проговорила я, оставив затею прикурить.

– Так значит, это было правдой!

Брат был прокурором. И на своем веку он перевидал тысячи врущих преступников. Его глаза медленно наливались кровью.

– Я поспрашивал у приятеля адвоката, если ты хочешь… Можно подать гражданский иск… – сказал он и потянулся за сигаретой.

Задачка не из легких. Потребовать компенсацию за физический и моральный ущерб по обвинению в изнасиловании двоюродной сестры, произошедшем пятнадцать лет назад, у человека, занимающего одну из главных должностей во всемирно известной корпорации, имеющего хорошую репутацию и считающегося глубоко набожным христианином. В обществе поднимется шумиха. Ведь неизвестно, кто говорит правду. Из доказательств – только мое признание. И, скорее всего, мое богатое прошлое – несколько попыток суицида, лечение в психиатрической клинике, в том числе и от алкогольной зависимости – все это сводило вероятность победы практически к нулям. И более вероятно, что это меня упрекнут в ложном обвинении. И брат не мог не знать этого.