Имидж напрокат - Дарья Донцова

Ксения опустила голову.

– Я влюбчивая.

– И вдруг сильно изменились, – наседал Володя, – теперь живете с подругой, никаких кавалеров.

– Не налетай на Ксению, – вступилась я за медсестру, – почти все совершают в молодости ошибки, а потом берутся за ум.

К столику приблизилась Юля, я замолчала.

– С первой частью твоего заявления я абсолютно согласен, – протянул Костин, когда официантка, заставив наш столик тарелками и чашками, удалилась, – а вот со второй нет. Говорят, люди учатся на своих ошибках. Но встречаются экземпляры, которым урок вообще не впрок. Ксения, давайте перестанем ломать комедию. Лампа человек трепетный, нежный, она будет долго и ласково с вами говорить. А я злой мужик, у которого времени на бабские капризы нет. Да, вы никогда не оформляли брак с Козланюком. Вернее, ваш союз был скреплен церемонией под названием «соединение с Учителем». Юридической силы такое бракосочетание в России не имеет, но для вас оно было крайне важным. Как же, сам Великий Наставник избрал вас… Вот только радость слегка горчила. Знаете, сколько у Козланюка было таких супружниц до вас? Вам напомнить, за что Родион Харитонович получил пожизненное? За убийство своих жен и детей. Вам, Михайлова, феерически повезло, что серийного маньяка схватили до того, как он расправился с очередной своей семьей, то есть с вами и вашими крошками. Может, все же расскажете нам о своем любимом мужчине?

Ксения сидела, молча уставившись в пустую тарелку.

– Ну, если не желаете говорить, то придется мне напомнить вам, что произошло, – мирно предложил Костин. – Поправьте, если я вдруг ошибусь.

Володя положил перед собой планшетник и, поглядывая в него, завел рассказ.

Ксения Михайлова не знала, от кого ее родила мама. Да и сама Светлана Сергеевна, работавшая проституткой на трассе, навряд ли могла назвать имя отца своего младенца. Почему Света не сделала аборт? А спросите ее!

Ни малейшего желания воспитывать дочку у пьяницы, обслуживающей дальнобойщиков, не было. Если бы не добрая Валерия Игнатьевна Никитина, соседка по избе, в которой жила Света Михайлова, Ксюша могла бы погибнуть, не проведя на белом свете и месяца. Добрая матушка, вернувшись из роддома, бросила завернутую в тряпки девочку на свою кровать и побежала к придорожному кафе в поисках клиента и выпивки. Слава богу, у Ксюши оказался на редкость пронзительный голос. Жившая через стенку Валерия Игнатьевна услышала крик и забрала крошку к себе. Никитиной на тот момент исполнилось семьдесят лет, но она была физически крепкой, продолжала работать почталь-оном, колесила между деревнями на велосипеде, развозя письма-газеты, получала небольшую зарплату и пенсию. Денег у нее едва-едва хватало на ее собственное существование, зато были огород, коза, куры и корова. Ну и шестеро взрослых уже детей, которые разлетелись по стране и не баловали матушку помощью и частыми визитами.

Светлана совершенно не интересовалась дочерью. В те редкие дни, когда она показывалась дома, женщина, как правило, спала пьяной. Ксюшу воспитывала Валерия Игнатьевна.

– Странно, что у такой мамаши не отобрали ребенка, – удивилась я, перебив рассказчика, – не лишили ее родительских прав. Никитина могла удочерить малышку, получать на нее пособие.

– Да никогда! – неожиданно заговорила Ксения. – Мама Лера очень боялась, что в органах опеки узнают про то, как ведет себя соседка, и отнимут меня. Валерии Игнатьевне из-за возраста никто бы не разрешил взять ребенка на воспитание. И по бытовым условиям она никак в опекуны не подходила – изба была общая, у Светланы Михайловой две комнаты, у мамы Леры одна плюс веранда, которую ее муж когда-то соорудил. А еще он построил крохотную кухоньку, где с трудом плита и рукомойник помещались. Летом мы мылись в душе, а зимой посещали баню. С такой халупой нечего даже и думать было об удочерении. Когда я пошла в школу, мне мама Лерочка, как взрослой, положение вещей разъяснила, и я ни одного слова правды про Светку ни учителям, ни подругам не проронила. На родительские собрания ходила мама Лера, представляясь моей бабушкой. Школа находилась в подмосковном городке Панино, ее посещали дети из окрестных деревень. Из нашей была только я, поэтому никто про меня ничего насплетничать не мог. Вот так мне повезло. А еще мама Лера раздобыла справку, будто Светка стюардесса, вечно летает, отчего в школе не показывается. Да учителям все равно было. Когда я окончила девятый класс, мама Лера умерла, но мне удалось поступить в медучилище. В детдом меня не забрали.

– Там вы познакомились с Ниной? – спро-сила я.

– Нет, нет, – запротестовала Ксения, – мы встретились намного позднее, уже после окончания училища. Я устроилась санитаркой в дом престарелых, а Нина там медсестрой служила, она тоже в одиночку растила детей, муж ее бросил, и попросила меня у нее няней поработать…

– Мне Волынкина сообщила иную версию вашего знакомства, – удивилась я, – по ее словам, вы вместе осваивали профессию.

Ксения удивилась:

– Да? Может, вы ее не так поняли?

– А почему вы, медсестра с дипломом, вдруг оказались санитаркой в доме для одиноких пожилых людей с неврологическими проблемами? – уточнил Володя. – Непрестижная работа, которой занимаются, как правило, женщины без образования.

Ксения закрыла лицо руками и пробормотала:

– Поверьте, ничего плохого я не совершала. Никогда.

– Вы боялись, что в хорошей больнице начнут проверять кандидатку на должность медсестры, и откроется правда про Козланюка, поэтому нанялись туда, где любому сотруднику рады, – сурово сказал Костин. – Повторяю, Лампа жалостливая, а я нет, говорю, как есть, без сюсюканья. Ладно, продолжу рассказ.

Костин опять опустил взор на айпад. Я превратилась в слух.

Чем дольше Володя говорил, тем больше я жалела Ксению. Ну разве она виновата в том, что родилась у безответственной матери? Многие девочки, лишенные в детстве ласки, потом не любят своих детей. Да и откуда возникнуть этому чувству, если ее саму малышкой постоянно шпыняли, ругали, били, плохо кормили, одевали в обноски. Ребенок рос, не зная, что такое любовь, вот и вырос в женщину, не способную на добрые чувства.

Но с Михайловой получилось иначе. В ее душе плескалось море, нет, океан любви. После окончания медицинского училища Ксению распределили на работу в больницу. Старательная, аккуратная, немногословная Ксюша очень понравилась старшей медсестре, и та, несмотря на отсутствие у новой сотрудницы опыта работы, прикрепила ее к особым палатам. В простой муниципальной клинике больные содержались в палатах по шесть человек, но на этажах были и маленькие помещения, рассчитанные на двоих. В одном из них лежал Родион Козланюк. На интересного внешне и обеспеченного холостяка заглядывались не только медсестры, но и врачи-женщины. Однако из огромного ассортимента жаждущих его внимания Козланюк выбрал неприметную Ксюшу. Юная Михайлова оказалась легкой добычей.

Костин умолк, допил кофе и вдруг почти ласково посмотрел на медсестру: