Помечтай немножко - Сьюзен Элизабет Филлипс

Одновременно с его словами откуда-то издали донесся рокот громового раската. Рэчел вздрогнула.

— Я думаю… Я думаю, нас тянет друг к другу от отчаяния, — сказала она.

— Я ничего не могу тебе дать, кроме секса, — пробормотал Гейб.

— Может, именно это мне от тебя и нужно.

— Не может быть.

— Мне лучше знать, что может, а чего не может быть.

Не в силах больше сопротивляться искушению, Рэчел отвернулась от Гейба и отошла от него как можно дальше, к противоположному концу балкона. Тучи на небе заметно сгустились, на горы опустился туман.

— Из меня вытравили все женское, Гейб, — снова заговорила Рэчел после долгой паузы. — В первую брачную ночь муж прочитал мне лекцию о том, что мое тело — сосуд Божий и что он постарается тревожить его как можно реже.

Уложив меня в постель, он ни разу не дотронулся до моей груди и вообще не ласкал, а просто взял и вошел в меня.

Мне было ужасно больно, и я начала плакать, и чем больше плакала, тем счастливее он становился, потому что слезы были доказательством моей добродетели, свидетельством того, что меня в отличие от него не интересуют плотские утехи. Но это было не так. Меня, сколько я себя помню, всегда очень интересовал секс. Так что не надо мне рассказывать, чего я хочу, а чего не хочу.

— Ладно, не буду.

В голосе Гейба было так много сочувствия, что Рэчел посмотрела на него и нахмурилась.

— Не знаю, зачем я тебе об этом рассказываю, — сказала она, — и вообще не могу понять, с какой стати мне пришла в голову мысль о сексе с тобой. При моем-то везении вполне может оказаться, что в постели ты такой же болван, каким был мой муж.

— Может, и так, — сказал Гейб, приподняв в едва заметной улыбке уголок рта.

— А ты был верен своей жене? — поинтересовалась Рэчел, опершись бедрами на перила.

— Да.

— А женщин у тебя было много?

— Нет. Я полюбил мою жену, когда мне было четырнадцать.

При этих словах Гейб заглянул в глаза Рэчел, которая даже не сразу поняла смысл сказанного.

— Ты хочешь сказать…

— Да, у меня была только одна женщина, Рэчел.

— И у тебя никого не было даже после того, как она погибла?

— Как-то раз в Мексике я снял проститутку. Но как только она разделась, я ее прогнал. Вполне возможно, ты права насчет того, что в постели я полный болван.

Рэчел улыбнулась. После слов Гейба ей почему-то стало хорошо и легко на душе.

— И что, больше никого?

— Никого, — сказал Гейб и подошел к ней. — И вот что: пока хватит вопросов.

— Ну вот, а я рассказала тебе грустную историю своей сексуальной жизни. Мог бы, между прочим, быть хоть немного пооткровеннее.

— С тех пор я даже не думал о сексе., хотя прошло уже несколько лет. По крайней мере так было до того момента, когда ты устроила свой небольшой стриптиз.

Глядя на Гейба, Рэчел постаралась скрыть охватившее ее смущение.

— Я была просто в отчаянии. Сейчас я, понятно, не особенно привлекательна, но когда-то меня считали даже хорошенькой.

Гейб осторожным движением заправил мокрую прядь волос за ухо Рэчел.

— Ты очень красивая, — сказал он. — Это стало особенно заметно после того, как ты перестала морить себя голодом. У тебя даже румянец на щеках появился.

— Вот только нос у меня холодный. Ладно, все нормально. Я не напрашиваюсь на комплименты, и не надо мне врать. Мне только хотелось сказать, что когда-то я выглядела очень неплохо.

— Но мне действительно захотелось сделать тебе комплимент.

— И где же он? Что ты считаешь комплиментом? Слова насчет холодного носа?

— Я ни слова не сказал про холодный нос, это ты про него говорила. Я… — Гейб рассмеялся. — Ты кого хочешь с ума сведешь. Не могу понять, почему мне с тобой так хорошо.

— Подумай вот над чем, Боннер. Если то, как ты со мной обращался, было выражением твоего хорошего ко мне отношения, то тебе, пожалуй, следовало бы поразмыслить, достаточно ли хорошо ты владеешь искусством общения.

Гейб улыбнулся.

— Ты вся дрожишь, — сказал он.

— Мне холодно, — солгала Рэчел.

— Ну, уж эту-то проблему, мне кажется, я в состоянии решить, — заметил Гейб.

Рука его снова коснулась ее волос. Осторожно отодвинув в сторону закрывавшие часть ее лица пряди, Гейб наклонил голову и коснулся губами щеки Рэчел.

Тело ее так и льнуло к нему. Почувствовав губы Гейба на своей щеке, Рэчел охватила его руками за пояс и потянула к себе. Мышцы его напряглись и затвердели под ее ладонями. Ее обожгло тепло, исходящее от его груди. Рэчел ощутила бедрами его эрекцию, и внизу живота у нее что-то горячо запульсировало.

Губы Гейба стали ласкать мочку ее уха. Рэчел показалось, что она вот-вот оглохнет от его хриплого дыхания.

Она закрыла глаза и подумала о том, как много она вынуждена поставить на карту в этот момент. Ей казалось, что если она не остановит Гейба, то ни о каких нежных чувствах между ними потом нечего будет и мечтать — их отношения будут ограничиваться только сексом. Неужели ей придется оставить свою мечту о настоящей, единственной и неповторимой любви?

Впрочем, Рэчел тут же пришло в голову, что на самом деле она давно распростилась с этой мечтой. Возможно, это произошло потому, что ей слишком долго пришлось бороться за выживание, — в таких условиях людям бывает не до того, чтобы мечтать. Она очень долго не позволяла себе никаких излишеств — ничего, кроме удовлетворения самых насущных нужд и потребностей. Так стоило ли теперь отказываться от того, что могло доставить ей удовольствие?

Гейб отодвинулся на несколько дюймов, и его ладони накрыли груди Рэчел. Почувствовав тепло его рук, она разом отбросила сомнения. Большими пальцами Гейб стал осторожно поглаживать ее соски.

— Знаешь, — прошептал он ей на ухо, — как только я вошел в дом и увидел тебя в этом твоем мокром розовом платье, мне ужасно захотелось дотронуться до тебя.

Он осторожно провел по соскам ногтями, и из груди Рэчел вырвался тихий стон наслаждения. Гейб принялся повторять свое движение снова и снова, и вскоре Рэчел ощутила, как по всему ее телу прокатилась горячая волна желания.

Она осторожно дотронулась рукой до его джинсов и сразу же почувствовала всю силу его желания. Тогда она стала ласкать его все смелее и смелее.

Дыхание Гейба стало громким и хриплым, но Рэчел уже не могла остановиться. Пальцы ее охватили язычок его молнии. Он отшатнулся, словно это движение причинило ему боль. Грудь его так высоко вздымалась, что казалось, будто он вот-вот задохнется.

— Пожалуй, нам не стоит торопиться, — с трудом выговорил он.