Прыжок - Сергей Лукьяненко

Криди мысленно согласился. Люди были чудовищными авантюристами, даже большими, чем «дети солнца».

Коту это нравилось.

– Задокументировано три выхода, – мгновенно ответил Марк. – Все с научными целями. В двух случаях астронавты вернулись назад, через двадцать одну и сорок шесть секунд, жалуясь на панические атаки, дезориентацию и потерю ощущения времени. В третьем случае, после двухминутного пребывания вне корабля, журналист, добившийся права на репортаж из червоточины, отстегнул фал.

– И что с ним стало? – заинтересовался Криди.

– Унесло назад, конечно же. Отстегнувшись и потеряв материальную связь с кораблём, он утратил момент движения. После этого выходы в червоточину были признаны психологически невозможными.

– Мы полагаем, что червоточина – не просто труба из ничто с абсолютным вакуумом внутри, – сказала Ксения. Она тихо подошла к мужчинам и теперь смотрела на Криди с явным любопытством. – Червоточина – это нечто особое. Человеческий разум не выдерживает такой пустоты… Марк, а что твои боты?

– Для подобной задачи нужен полноценный искин и крупный бот-андроид, – ответил Марк. – У меня такого нет. Кстати, корабельные искины неоднократно вносили предложение о таком оборудовании!

Криди посмотрел на Горчакова, потом на Ксению. Улыбнулся, скаля острые зубы.

– Мы не очень любим пустоту. Но ведь кисы ещё не пробовали выходить в ничто?

– Рискнёшь? – спросил командир.

Криди фыркнул.

– А что остаётся? Кстати, можно было сразу сказать, что именно вы придумали, а не мучать бедного кота!

– Я же говорил, что он очень умный, – с гордостью повторил Горчаков и протянул Криди руку. – Идея не моя, её предложила Мэйли. Но мы пойдём вместе, кот. Вряд ли я рискну отдалиться от шлюза, но хотя бы смогу тебя страховать.

Из шлюза всё выглядело… ну, скажем так, терпимо. Чернота (не темнота, а именно чернота), но в космосе можно увидеть и такое – если посмотреть на неосвещённую сторону необитаемой планеты.

Горчаков шагнул из шлюза – и мир перевернулся. Вполне ожидаемо, Марк подготовил отчёты тех исследователей, что покидали корабли в червоточине, но всё равно это было странное ощущение.

Внутри червоточины отсутствовала гравитация, как не было ни материи, ни энергии, ни скорости. Всё было иллюзией, но обретшей реальность.

И то, что он сейчас испытывал – притяжение тела к поверхности «Твена», – тоже было иллюзией. Несущийся (условно) в червоточине корабль притягивал (условно) Валентина к своей поверхности, будто настоящая планета.

Очень странно…

Страховочный фал, с вплетёнными в него кабелями связи, подачи энергии и кислорода, тянулся от пояса Горчакова в люк. Механизм отсоединения фала предусмотрительно испортили ещё в шлюзовой, Валентин был намертво соединён с кораблём, и это, что уж греха таить, успокаивало.

Командир стоял на поверхности корабля, местами стеклянистой, местами из серого металла и белой керамики. Где-то под внешней обшивкой шёл силовой корпус, прятались датчики, генераторы, люки для выпуска исследовательских дронов, закрытые сейчас сопла вспомогательных двигателей. Горчаков видел и широкую сверкающую полосу там, где Мегер ухитрилась прижать корабль к стенке червоточины. Позади, над кормой, нависала «тарелка» Ауран, плотно прижавшаяся к корпусу «Твена». Верхняя полусфера «Несущей ужас и раскаянье врагам, радость и торжество друзьям» была равномерно усеяна выпуклыми линзами иллюминаторов. Ауран почему-то предпочитали видеть космос воочию, а не через экраны. Обычно эти иллюминаторы слабо светились, но сейчас были непроницаемо тёмными.

Командир отвернулся. Ломиться в корабль Ауран было бессмысленно, он не откроет люки.

Саму червоточину Горчаков тоже видел.

Вытянутая туша корабля, напоминающая старинную подводную лодку, неслась по туннелю с идеально чёрными стенками. Туннель казался прямым, но, если смотреть вперёд, по ходу движения, слегка изгибался.

«И это тоже иллюзия, – напомнил себе Валентин. – Тут нет расстояний, поворотов, скорости. Ничего нет. Только корабль в складке пространства-времени. Это как несущаяся пуля – есть траектория, есть завихрения воздуха вокруг, но пуля пролетела, и всё исчезло».

Со светом тоже была странность.

Свет шёл из открытого шлюза, но словно исчезал за пределами корабля. Где-то на носу работали прожектора, но их лучи терялись во мгле червоточины. И в то же время всё вокруг было различимо, словно светилась сама пустота.

«Условность, – мысленно повторил себе Горчаков. – Иллюзия. Относись к этому спокойно».

А вслух сказал (и мысленно одобрил свой голос, спокойный и деловитый):

– Вышел на поверхность корабля. Ощущения странные, выглядит всё необычно, но паники нет.

Быстрыми движениями глаз (простенький искин скафандра отслеживал его взгляд и те символы на лицевом щитке шлема, в которые Горчаков всматривался) командир вывел на шлем датчик освещённости.

Ну да, всё верно. Согласно экспонометру, вокруг царила полная тьма.

– Тогда я выхожу, – отозвался Криди.

Лапы кота высунулись из люка, он осторожно потянулся через комингс, шагнул на обшивку. Остановился. Криди стоял на четырех лапах, видимо, в критических ситуациях инстинкты брали верх над разумом. Грубоватый неварский скафандр, прихваченный с «Дружбы», казался не таким удобным, как человеческий, но другого варианта для кис не было.

– Очень странно, – сказал Криди. – Но я попробую всё сделать.

Больше ничего не говоря, он побежал по обшивке. Последние наставления кот помнил и, несмотря на скорость движения, по меньшей мере одна из его лап всегда касалась поверхности корабля. Лишь однажды Криди забылся, все четыре лапы оказались в воздухе, и он начал подниматься над поверхностью, утратив иллюзию притяжения. Но тут же извернулся, коснулся обшивки, шлёпнулся назад и побежал уже медленнее и аккуратнее. Тонкий фал тянулся за ним, бухта сверхпроводящего кабеля была аккуратно закреплена на спине.

«Он молодец, – подумал Валентин. – Справится».

С ним самим что-то происходило. Нет, не паника, не страх… давящее ощущение пустоты.

Он погружался в ничто, или это ничто проникало в него?

Почему-то похолодели пальцы на ногах и руках, а ещё кончик носа.

– Как ты, Валя? – спросил Матиас из шлюза.

– Всё в порядке, – ответил Валентин.

– Командир, я фиксирую у вас лёгкое замедление пульса и частоты дыхания, – сказал Марк. – Возможно, вам стоит вернуться в шлюз?

– Всё в порядке, – упрямо повторил Валентин.

– Я повышу температуру внутри скафандра на градус, а также отрегулирую состав газовой смеси, – отозвался Марк. – Командир, в случае необходимости примените стимулятор.