Невеста Всадника без головы - Наталия Миронина

– Пап, мама разрешила сегодня поехать с тобой и купить новую игру!

Аня приподнялась на подушках и стала искать на прикроватной тумбочке свой мобильный телефон, который прихватила, придя ночью в спальню мужа. Обнаружив его на полу, она набрала номер. Никто долго не отвечал, потом злой голос произнес:

– Пока не съедите, из-за стола не выпущу!

– Максим, поднимись ко мне, – попросила Аня.

Через пять минут перед ней предстал муж. Его футболка была испачкана яичным желтком.

– Ты чего звонишь? Ты не понимаешь, что я занят… Они у тебя совершенно не воспитаны…

– Сил нет кричать и нет сил спуститься к вам. Заметим, у тебя они тоже не блещут манерами…

– Так, что ты хотела? – Максим чуть сбавил тон, но вся его фигура выражала нетерпение и раздражение.

– Я хотела сказать, что завтракать не буду.

– Что? Совсем? Впрочем, завтрака и нет. Никто его не приготовил. А мне было некогда – там они орут и носятся… Я же тебе говорил, что нам нужно нанять повара! Почему ты меня никогда не слушаешь?

– Максим, у меня температура, давай отложим разговор о поваре на потом…

– Потом никогда не бывает! Это твоя манера не слушаться…

– Максим, – прохрипела Аня. – Сделай мне горячего супа! А все разговоры отложим на потом…

– Опять – потом!

– Да, я боюсь, сейчас от всех этих лекарственных снадобий у меня гастрит разыграется. Там в холодильнике целая кастрюля свежего куриного бульона. Порежь картошку, морковку, капусту…

– Я все понял: ты хочешь борща? – нетерпеливо дернулся Максим.

Аня не хотела борща, она хотела обычного овощного супа. Ей сейчас казалось, что это именно то лекарство, которое поможет лучше всего. Но спорить с раздраженным мужем не было сил.

– Ну да, приблизительно так.

– Через час я тебя накормлю. – Максим озабоченно выпятил подбородок и вышел из спальни. Дверью он почти хлопнул. «Господи! Что за характер! И куда делась былая подобострастность и желание мне понравиться? Неужели я убила все лучшее, что было в Максиме?» Аня спрятала голову под подушку, но громкий командный голос мужа проникал в самую душу:

– Так, дети. Я начинаю готовить маме обед. Мне не мешать, можете сесть за этот стол и рисовать пока. А потом мы куда-нибудь съездим.

Ответом были в меру радостные возгласы близнецов и голос расчетливого Сашки:

– А ты долго будешь суп варить?

– Не очень. Главное, чтобы вы мне не мешали.

Внизу наконец наступила тишина, и Аня уснула. Сон ей снился горячечный, быстрый – то ли она от кого-то убегала, то ли она кого-то догоняла. Ей уже показалось, что вот-вот она этого кого-то схватит за рукав, как над ее ухом прогремело:

– Мам, не волнуйся! Бульон уже закипел, и папа бросил туда морковку!

Аня открыла глаза – Митька стоял на коленках перед ее постелью и пытался ее гипнотизировать.

– Хорошо, Митя. Спускайся вниз, а то от меня заразишься.

Митька выскочил из комнаты.

Аня перевернулась на другой бок.

– Анюта, а лаврушку потом класть или сразу? – тут же раздался звонок мобильного телефона. Это снизу звонил муж.

– Все равно.

– Ну как все равно? – недоумевал педант Максим. – Если положить сразу, наваристей будет, а если потом – душистее.

– Мне все равно. Можно и вообще без лаврушки.

– Без лаврушки нельзя. Она во всех рецептах есть.

– Клади потом. – Аня перешла на сиплый шепот.

– Точно?

– Точно.

В ближайшие часы близнецы и Сашка проведали маму раз пять. Каждый из них приносил последние и весьма тревожные сводки с полей военных действий.

– Папа насыпал слишком много соли. Но это не точно.

– Капуста плохая, долго варится.

– Папа уже скоро закончит – бульона в кастрюле почти не осталось!

– Мам, папа спрашивает, где макароны лежат?

Последнее сообщение – о макаронах – заставило Анино сердце биться быстрее обычного. Она в раздумьях посмотрела на свой халат, прикидывая, хватит ли у нее сил одеться и спуститься в кухню.

В это самое время дверь распахнулась и на пороге появилась делегация – Максим с подносом и трое мальчишек.

– Садись удобней, – муж торжественно подошел к постели. Аня села, поправила подушку и взглянула на поднос.

В большую глубокую салатницу был налит бледный борщ. Запах от него шел восхитительный. Единственное, что смутило Аню, так это размер порции и макаронины, которые сваями торчали среди морковки, свеклы и капусты.

– Наваристый, как и полагается, ложка стоит, – скромно сообщил Максим. – Ешь, пока горячий.

Все мужчины расселись в спальне и не мигая уставились на Аню. Она осторожно попробовала первую ложку.

– Вкусно, – Аня профессионально определила наличие уксуса, большого количества соли, перца и чего-то еще. На поверхности борща плавало нечто, похожее на табачную крошку.

– Мускатный орех, – деловито пояснил Максим, заметив ее сомнения. Возня на кухне, этот его неожиданный подвиг, вдруг смягчила раздраженного мужа. Он был явно доволен собой.

– Да? Интересно… – ответила Аня, старательно выцеживая жидкость.

– Мам, ты давай с гущей ешь, как ты нас заставляешь! – возмутились близнецы.

– Я бы с удовольствием, но горло у меня немного болит, – Аня для убедительности потерла свою шею.

Минут через двадцать все, что можно было в салатнице выпить, Аня съела. На дне остались жесткие макаронины, картошка и сгустки томатной пасты.

– Огромное спасибо. Это то, что мне сейчас было нужно, – она протянула салатницу мужу. – Вы меня теперь не будите, я хочу поспать.

– Да-да, конечно. – Семейство гурьбой выкатилось из спальни.

Аня улеглась, закрыла глаза. «Надо срочно заснуть, пока не началась изжога». Через пять минут она уже крепко спала. После борща сны были уже другие. Аня вдруг оказалась в школе, на уроке химии. Химичка Ольга Павловна, стуча мелом, выводила на доске какие-то формулы. Аня старательно записывала, но какое-то неприятное ощущение в шее и спине ее отвлекало. Не то чтобы шея или спина болели, но Аня чувствовала в них какую-то напряженность. Словно ее засунули на целый день в узкую и короткую коробку. Аня изредка вертела головой, за что получила замечание:

– Спиридонова, тебя углероды интересуют или то, что на задних партах происходит?

Со стороны задних парт послышалось гнусное хихиканье. Там обитали двое, которые портили Ане кровь, – Аркаша Сидаш и Дима Верещагин. Оба любили ее дразнить.

– Анька-манька! – обычно начинал Аркаша.