Верой и правдой - Аркадий Степной

Рустам оглядел свои позиции. Они изрядно поредели, но полк продолжал драться и был готов к новой атаке. Штурмовавшие ворота эльфы не выдержали и отошли. Попытка протащить через ров таран провалилась, мостки под ним проломились, и он ушел ко дну. Воспользовавшись неожиданной передышкой, Рустам подал знак Жано, и тот уже через минуту был на башне. Не говоря ни слова, Рустам указал ему на изготовившихся гномов. Жано так же молча кивнул и, сплюнув на землю сгустком крови, вернулся к сотне, чтобы перестроить ее для новой схватки.

Остановив пробегавшего через второй ярус башни Фламенеля, Рустам приказал ему вывести арбалетчиков из рукопашной и возобновить обстрел. Шлем на Фламенеле был разрублен, один глаз заплыл огромным синяком, а на левом бедре сквозь наспех наложенную повязку сочилась кровь, но здоровый глаз блестел в боевой злости, и сам унтер был все еще полон сил. Уже через несколько минут арбалетчики полка вышли из схватки и снова взялись за арбалеты.

Сражение на мгновение словно зависло — и люди, и эльфы ждали, когда в бой вступят гномы. А гномы ждали приказа, но приказа не было, герцог Эландриэль и король Торбин так и не смогли пока еще преодолеть некоторые расхождения во взглядах на предстоящий грабеж еще не захваченного города.

Оба уже осознали, что совершили ошибку, но еще не были готовы окончательно примириться, поступившись гордыней. Поэтому гномы в этот день на штурм так и не пошли. После ожесточенной мясорубки эльфы отхлынули назад, оставляя раненых и теряя знамена. Арбалетчики с башен обстреливали их до последнего, даже со ста шагов болты пробивали слабо защищенную кольчугой спину. Лишь часть эльфийских полков смогла отойти организованно, прикрываясь щитами, остальные позорно бежали, теряя оружие и боевой дух.

Как Рустам узнал позже, в этот день люди нанесли поражение эльфам на всех фронтах. Легче всего было на восточной стороне, там воды Ливра размыли ров, и эльфам далеко не везде удалось его форсировать. Вновь сформированный восемнадцатый коронный Лондейлский и тридцать второй коронный полк из Бартленда при поддержке восьмого ополченческого без особого труда отбили разрозненный штурм. А арбалетчики из Калу залили кровью те немногие мостки, которые эльфам все же удалось перекинуть.

Рустаму с его третьим ополченческим на западной стене пришлось выдержать более ожесточенный натиск. Причем основной удар пришелся именно на его участок. Шестьдесят третьему коронному справа и девятому ополченческому слева пришлось тоже несладко, но направлением главного удара были все же ворота. Четыре эльфийских полка атаковали их и прилегающие куртины, еще четыре полка атаковали обоих его соседей, которым, соответственно, и пришлось полегче.

Самые тяжелые бои были на северной стене. Против девяти глинглокских полков были брошены тридцать два эльфийских. На участке первого ополченческого эльфы захватили куртину, но арбалетчики в башнях вовремя подняли мостки, соединявшие стену с башнями. Возникла небольшая заминка, которой люди смогли воспользоваться сполна. Подоспевшие лондейлские мечники во главе с самим бароном Годфри поднялись на башни и ворвались на захваченную врагом стену. Бойня была жесточайшей, но без поддержки тяжелой пехоты эльфам пришлось уступить, куртина была отбита.

Эльфы после этого сражения долго будут обвинять короля Торбина в бездействии, считая, что с поддержкой гномьих полков им обязательно удалось бы захватить город с ходу. Может быть, они и правы, но вполне возможно, что это и не так. Ведь всем известно, что коротышкам-гномам тяжело взбираться по приставным лестницам, к тому же люди так и не ввели в дело свои баллисты, приберегая заряды для гномов, да и переход через наполненный водой ров для тяжело оснащенного гнома весьма опасное занятие.

Как бы то ни было, гномы в бой не вступили, и первый день лондейлской осады остался за людьми.

Тяжело быть командиром. Особенно когда все заканчивается, спадает дикое напряжение, уходит адреналин. Когда ноют уставшие мышцы и резкой болью напоминают о себе полученные раны. Выплеснув последний запас сил в победном кличе, бойцы устало опускались на залитые кровью крепостные камни. Слабели пальцы, сжимавшие оружие, и тупо звенело в ушах эхо прошедшей схватки.

Больше всего на свете Рустаму хотелось сесть на землю и, прижавшись спиной к горячим камням, смочить холодной водой пересохшие губы. И ничего при этом не делать и не думать. Спавшее нечеловеческое напряжение душевных и физических сил било в его теле чудовищным похмельем. Лечь и забыться, чтобы хоть чем-то заполнить бездонную пустоту, наполнившую его тело…

«Чудная у нас все-таки натура, — думал Рустам, заставляя себя действовать и отдавая команды, — половину своей жизни мы гонимся за властью, мечтаем о ней, вожделеем ее… Придурки. Зачем она нам нужна, эта самая власть? Неужели лишь для того, чтобы возвеличить в своих же глазах свое же собственное «я»? Как глупо, как все это глупо, — думал он, с потемневшим лицом выслушивая сообщения о потерях. — Власть — это ответственность и возможность помыкать другими. Но если тебе не нравится помыкать другими, то остается только ответственность. А ответственность по большей части неприятна, неприятна и тяжела. Как все-таки все глупо, чертовски глупо», — тяжело плыли мысли в его уставшей голове, не мешая, впрочем, готовить полк к отражению следующей атаки.

Приставленные лестницы и переброшенные через ров мостки — сожгли. Мертвые тела, скопившиеся на стене, отнесли вниз и сложили, разделив своих и чужих. Под руководством Дайлина хозотрядовцы сняли с убитых оружие и доспехи. Все, что может пригодиться, останется в полку, остальное опишут и приготовят для отправки на общегородские склады. Арбалетчикам пополнили запасы болтов, копейщикам заменили сломанные в бою копья. Большие закоптелые котлы снова наполнили водой и маслом, заново разложив разметанные в пылу схватки костры.

— Не давайте воинам расслабляться, займите каждого делом, — подстегивал Рустам унтеров и сержантов. — Мы отбили только первый штурм, и надо готовиться к следующему, — то и дело напоминал он.

— Не спать. Не спать! — вторило ему рычание Гарта, напоминавшее ополченцам о вбитом на изнурительных тренировках умении двигаться через не могу.

И они двигались и были готовы к новой схватке, несмотря на всепоглощающую усталость. Но новой схватки не было. Послать на приступ своих гномов одних, без поддержки легконогих эльфийских лучников, король Торбин не решился. А эльфам требовалось время, чтобы привести в порядок свои ряды и оправиться от столь непривычного для них в этой войне поражения.

Когда в стане противника стали ставить полковые шатры и палатки, поступил маршальский приказ — накормить людей горячей пищей и дать им немного отдохнуть. Бойцам отнесли еду на стены. Они ели, и те, кому было положено отдохнуть, засыпали прямо тут же, у самых ног застывших на посту у бойниц товарищей.

Пожилой прихрамывающий хозотрядовец принес Гарту полную миску дымящейся каши. Каша была густо приправлена мясом и, наверное, хороша и душиста. Но, как всегда бывало с ним после боя, он не почувствовал вкуса. Тем не менее по давно выработавшейся солдатской привычке Гарт заставил себя съесть все. Вернув пустую миску хозотрядовцу, он запил еду кружкой разбавленного водой сидра.