Испанский смычок - Андромеда Романо-Лакс

— Не говори мне. Мне кажется, я уже слышал об этом знаменитом ученике больше чем достаточно.

— Он убедил меня, что девственница не может глубоко понимать музыку. Он оказал мне услугу, а я оказала ее тебе.

— Услугу?

— Несомненно.

Я уже стоял, одеваясь.

— Жалею, что спросил.

— Не расстраивайся ты так. Ты думал, что у меня никогда не было другого мужчины, не так ли?

— Не то. — Я балансировал на одной ноге, пытаясь втиснуть вторую в башмак, не потрудившись даже развязать шнурки. — Но мне не нравится, когда меня с кем-то сравнивают. Не понимаю, как можно заниматься этим только для тренировки.

— А что плохого в упражнениях?

— Думаю, что все зависит от числа людей, с которыми ты упражняешься.

— На что это ты намекаешь?

Я схватил футляры для виолончели и смычка.

— Если все, что между нами было, только для того, чтобы я смог сыграть с тобой дуэтом, то мне страшно представить, как ты готовишься к симфонии.

Прежде чем она ответила, я выскочил из музыкальной комнаты и закрыл дверь. Я услышал короткий звук удара летящего в дверь предмета и ее приглушенный ответ:

— Какой ты еще ребенок, Фелю!

Что-то уже более тяжелое шмякнулось о дверь, заставив ее задрожать.

— И хуже всего то, что ты все еще солист!

Из окна своей комнаты, выходящего на раскаленный плоский парадный плац, я наблюдал за приготовлениями к концерту в честь королевы-матери. Сорок гвардейцев верхом на белоснежных, с шелковистыми хвостами и вздымающимися боками лошадях участвовали в церемонии смены караула. Гости прибывали, верхушки дамских зонтиков от солнца образовали непрерывное море мерцающих на солнце многоугольников.

У меня не было никакого желания погружаться в этот океан декораций, как вдруг мой взгляд уперся в два серебристых автомобиля с открытым верхом, которые въезжали на плац. Я упаковал виолончель и выскочил на улицу. Едва я приблизился к автомобилям метров на пять-шесть, водитель угрожающе посмотрел на меня. Я огляделся, увидел служанку с моего этажа и подошел к ней.

— Я думал, будет небольшой прием?

— Да нет, большой — с их королевскими величествами. Они вернулись чуть раньше.

Этим и объяснялись шумная суета вокруг большого ограждения парадного плаца, дюжина знаменосцев из парадной гвардии и солдаты с винтовками, выстроившиеся у ворот дворца.

Я не ожидал увидеть короля с королевой до октября. Обычно они перебирались из одной резиденции в другую со сменой времен года, избегая Мадрид в пике летнего зноя. Не так давно они побывали на взморье, в Сан-Себастьяне, неподалеку от французской границы. Но королеве Эне понадобилось встретиться с личными докторами в Мадриде.

— Говорят, она хочет ребенка, — сказала служанка.

— Но ведь Беатрис всего три месяца.

— И она девочка. А им нужен мальчик, — пояснила она и тут же отошла, тем самым демонстрируя безопасную дистанцию между собой и моим невежеством.

Автомобили стояли под прямым углом друг к другу. За ними, у стены дворца, болтали трое мужчин с сигарами в руках, а рядом с ними высокий худой парнишка в мешковатых штанах, из-под которых выглядывали белые носки, был увлечен игрой типа «палочка и мячик», у него явно возникали трудности с поимкой мяча на палочку, хотя мужчины активно его подбадривали: «Хорошо, хорошо! Почти поймал! Не повезло. Давай еще!»

Вдруг один из мужчин произнес, обратившись к парню: «Притворись, будто ты женщина». Мне это показалось вульгарным, но все четверо загоготали. Высокий парень согнулся пополам от смеха, прижав к животу руку, затем этой же рукой отбросил назад волосы. Мое внимание привлекло его лицо — большие темные глаза, подчеркнутые веками оливкового цвета, над ними высился лоб, весь изрезанный морщинами.

Проходя мимо странного юноши к главным дверям дворца, я чувствовал на себе давление дюжины чужих глаз: мужчин, куривших сигары, шоферов, гвардейцев в форме трех разных видов. Стражи, стоявшие у дверей, резко ударили длинными секирами о землю. Я вздрогнул от этого двойного стука и быстро проскочил внутрь к главной лестнице, надеясь, что охрана не заметила моего испуга.

У меня была причина быть нервозным в тот день. Исабель отказалась заниматься со мной после нашего последнего «урока». Репетируя свою часть в одиночестве, я уговаривал себя, что все закончится хорошо. Я ведь не выступал еще на официальных концертах и еще не научился бояться их. Там, в Барселоне, моей аудиторией был дон Хосе. Во время выступления просто представлю себе, что я на Рамблас.

Я знал, на концерте мы выступаем вторыми. Первой — королева-мать, они с графом исполнят небольшой дуэт. Было договорено, что граф представит их выступление как экспромт: опустив смычок к земле, он будет просить ее сыграть, будто не он занимался с ней неделями напролет. Так было нужно, за элегантной дипломатией в отношении монаршей особы он маскировал свою вину за разлад отношений между мной и его упрямой дочерью.

Выступление королевы-матери получилось удачным. Аплодисменты трех дюжин ее приближенных подняли ей настроение, и я понадеялся, что наш неслаженный дуэт вряд ли его ей испортит.

Граф стоял между мной и Исабель, когда нас представляли гостям, сидевшим в похожих на подкову роскошных креслах. Я пытался поймать взгляд Исабель, но она решительно отворачивалась от меня.

С самого начала Исабель принялась демонстративно солировать, мне ничего не оставалось, как делать то же самое, в результате наши ритмы и акценты просто не совпадали. Затем она решила совсем задавить меня, стала играть и быстрее, и громче. Композиция давала ей эту возможность, так как Шуман отдал в ней предпочтение партии пианиста. Исабель так раскачивала головой и с такой силой вдавливала в пол ноги, что казалось, вот-вот упадет с банкетки. Я слышал шумное дыхание одной из женщин, находившихся за нами. А где-то рядом низкий мужской голос произнес: «Очень хорошо, очень современно».

Я играл неистово, настолько, насколько это было возможно в тени злой настойчивости Исабель, чтобы хоть как-то смягчить ее агрессию. Я поднес смычок ближе к кобылке виолончели, извлекая из струн глубокое рычание. При каждом ударе смычка я наклонялся вперед, помогая себе всем своим весом. В самый напряженный момент пьесы я не слышал Исабель совсем. На долю секунды я подумал, что она прекратила играть, но, когда поднял глаза, увидел движение ее плеч. Продолжая извлекать смычком громовые звуки, я покосился направо и увидел королеву-мать. Она слегка наклонила голову, взгляд ее суженных глаз выражал сомнение на грани раздражения.

Рядом с ней я с удивлением увидел того самого высокого парнишку. На нем была обычная одежда, но его тонкие икры утопали в сапогах для верховой езды, которые выглядели не к месту в музыкальном салоне.