Последняя лошадь - Владимир Кулаков

Корсарова, слушая речь Стрельцова, заметно вспыхивала, реагируя на каждое слово, но сдерживалась. Слова старика сбили её с толку. Не так она представляла себе встречу будущего руководителя номера «Свобода», в своём лице, со своими подчинёнными. Неожиданно подчинённой она стала сама…

Взгляд Стрельцова был непривычно напряжённым и пронизывающе внимательным, словно он силился заглянуть в будущее.

Корсарова, в медицинских перчатках, чтобы не испортить кожу на руках, как она это объяснила, пыталась чистить морковь, срезая огромные куски в очистки.

– Показываю ещё раз! Морковь надо чистить, а не резать, смотри! – Захарыч присел рядом с Корсаровой и ловкими короткими движениями обстругал корнеплод. В его мужицких руках заискрилась соком спелая оранжевая морковь. – Молодую будем просто мыть и резать на куски, а прошлогоднюю нужно чистить – видишь, сколько тут всяких «бяк». Лошадь – существо нежное, чтобы не болела, ей нужно, как с ресторанного стола.

Корсарова вспыхнула ненавидящим взглядом, но тут же спрятала глаза под насупленными бровями. Ей показалось, что этот старик намекает на её прошлую профессию и жизнь. Захарыч же просто сказал первое, что пришло на ум.

– Свёклу чисти приблизительно так же, иначе мы останемся без овощей. Душу вложи!..

Пройдя инструктаж по технике безопасности у инспектора манежа Минского цирка Кременецкого Василия Дмитриевича, Корсарова вот уже неделю стажировалась у Захарыча. Ранние подъёмы и приходы на конюшню, бесконечные всякие там подметания, таскание тяжеленных вёдер с водой, сена, тазов с овсом и овощами изматывали её до предела. Когда же выпадала участь убирать за лошадьми свежий навоз, она бледнела, отворачивала лицо и едва сдерживала рвотные позывы. Захарыч наблюдал, делал выводы и терпеливо вводил её в профессию дальше. О том, чтобы доверить почистить лошадей, вопрос пока даже не стоял, как и о том, чтобы выпустить Корсарову на манеж репетировать номер. Это пока за неё делали Захарыч и Света Иванова.

Через какое-то время Корсарову всё же прорвало.

Она с грохотом бросила совок, из него высыпалось дымящееся содержимое, которое Света тут же стала спокойно сгребать, чтобы отнести в отведённое место к навозной куче. Корсарова покусала губы и шипящим, срывающимся от гнева голосом заорала:

– Я вам кто, уборщица? Я вам что, служащая по уходу за животными? Вы чего издеваетесь! Я высокооплачиваемая артистка, а вы мне тут говно за лошадьми предлагаете убирать! У меня муж заслуженный артист, руководитель крупнейшего номера в цирке! Это долго будет продолжаться? Сколько я буду выполнять вашу работу? Сегодня же сообщу в Главк, пусть принимают меры!

На крик, словно из воздуха, появилась Варька со вздыбленной шерстью. Она перекрыла Стрельцова со Светланой, оскалилась, прижала уши и нацелилась на Корсарову.

– Варя! Фу! Нельзя!

Собака внимательно посмотрела на Захарыча, поиграла ушами и вильнула хвостом, мол, если что, только скажите!..

– И свою шавку уберите с конюшни, проходу не даёт!

Захарыч спокойно всё выслушал, хотя его ресницы и подрагивали. Потом так же спокойно сказал:

– Ты, как будущий руководитель, должна уметь делать всё, пройти все азы этого ремесла. Твоя профессия не только выходить на манеж в красивом костюме и получать аплодисменты. Это всего на десять минут. Всё остальное время ты будешь здесь, на конюшне. И спать тебе придётся здесь не один раз. И в товарняках с буржуйкой в обнимку прокатишься не единожды. А как ты хотела – это животные, это цирк! А насчёт собаки… Это твоя защита не только в цирках. Оценишь в переездах, когда много всяких будет лезть к тебе в вагон. Вот тогда ты и поймёшь, что такое хорошая, умная собака…

Захарыч перевёл дух и постарался доходчиво объяснить Корсаровой, почему он начал обучение именно с этого, а не с манежа.

– Скажи мне: как и что ты будешь требовать от своих служащих, если сама ничего в этом не понимаешь? Ты сможешь им, пришедшим с улицы, объяснить как, чем и когда кормить, как чистить, как перевозить животных, как лечить? Хороший служащий – это полномера! Это твой тыл. А его ещё нужно найти и вырастить. В основном, будет текучка, всё придётся делать самой, и так всю оставшуюся жизнь. Ты много раз будешь оставаться одна на какой-то срок и тащить всю работу на себе, пока не наберёшь и не обучишь новых рабочих. Что будешь делать-то?.. Ладно, всё, проехали! Успокойся, тут надо привыкнуть к нагрузкам. Ты главное реши для себя – твоё ли это?..

Утро как-то сразу не заладилось. Корсарова проспала. Раз уж так получилось, торопиться она не стала. Пришла в цирк к десяти часам, раздражённая и всё равно толком не выспавшаяся. Две репетиции в день, утренняя и ночная, лишили стажёрку сил окончательно. По шесть часов в сутки она спать не привыкла.

Лошадей уже погоняли, и после репетиционная кормёжка подходила к концу. Захарыч со Светой громыхали металлом, собирая пустые тазы, потихоньку строили планы на день грядущий.

Корсарова вошла с видом, как будто она сделала какое- то великое открытие или приняла для себя невероятно важное решение.

– Да! Я проспала! – с вызовом начала она свою речь. – Да! Я устала! Надо что-то решить раз и навсегда!

– Что именно? – Захарыч выпрямился, держа стопку алюминиевых тазов из-под корма.

– В семь утра я репетировать не могу.

– А когда можешь?

– Приходить я буду на вторую репетицию, после представления.

– Что ж, на вторую, так на вторую. – Захарыч продолжил работу, как будто ничего не произошло, просто на конюшню зашёл посторонний с вопросами, на которые он ответил.

Корсарова потопталась на месте и пошла пройтись по цирку. Навстречу ей попался Кременецкий, который нёс табеля в бухгалтерию.

– Как стажировка?

Та не ответила, обречённо махнув рукой.

– Ну-ну! Репетируй!..

Через какое-то время она вернулась на конюшню.

– Чем мне заняться? Что я должна делать? – её острый подбородок гордо торчал вверх.

– Ты ничего никому не должна! – Захарыч был спокоен как вековая мудрость. – Всё остальное мы со Светой уже сделали. Отдыхай…

Корсарова поняла, что её пытаются игнорировать. Она вспыхнула.

– Да, я проспала! Но день только начался! В конце концов, невелика премудрость обслужить лошадь, возни только много!

Захарыч сходил в свой уголок, где лежали принадлежности для расчистки копыт, чистки лошадей и ещё много всякой всячины, из чего и состояла лошадиная премудрость.

– Держи щётку и скребницу, почисти лошадь. Начни со Стандарта, он самый спокойный. – Захарыч указал ей на коня, который после еды сонно хлопал ресницами в деннике, оттопырив нижнюю губу.