Повести Невериона - Сэмюэл Дилэни

– Вот, смотрите. Сейчас, правда, его видно плохо за густой листвой вяза. Давайте присядем, выпьем вина и закусим.

Один монах придвинул скамейку, другой поставил между Норемой и Бейлом корзину с фруктами. Край скамьи ударил Бейла под коленки.

– Садитесь же! Полюбуемся лесами Гарта этим прекрасным утром.

– Фейер Сент! – Голос Вран прозвучал так резко, что монахи на мгновение замерли. – Я отвергаю ваше гостеприимство. Мой бог – не ваш бог, мои обычаи – не ваши обычаи. Свою миссию я сейчас завершить не могу и потому возвращаюсь к моему господину. – Ее улыбка сверкнула, как ряд подтаявших льдинок. Она перескочила через порог и ушла, шурша листьями.

– Вот еще одна замечательная женщина, – засмеялся Сент. – Жаль, что она не захотела остаться. Давайте выпьем вина. Гостям барона Альдамира мы всегда рады. История его рода, делающая честь всему Невериону, неразрывно связана с нашими пограничными землями. Вы слишком молоды, чтобы помнить, но как раз одна из ветвей Альдамиров занимала Орлиный Трон в городе Невериона до малютки-императрицы, гневной и алчной владычицы нашей – хотя, будь мы на пятьдесят миль ближе к Колхари, никто бы не осмелился ее так назвать. Другие Альдамиры поддерживают императрицу с того самого времени, как она взошла на престол, но все мы знаем – с того самого времени, как Бабара вторгся в Гарт, – что дракон с орлом плохо ладят. Его милость, конечно, вовсю ведет торговые дела с городом, который при его злосчастном родиче назывался Неверионой. Понятно, что он желает заключить с вами сделку на поставку детских упругих мячиков, понятно также его желание, чтобы вас принимали достойно во время его неожиданного отъезда. Знали бы вы, как он сокрушался, что должен уехать. Посыльный из замка передал мне искренние извинения его милости… Эта женщина с запада, должно быть, очень вам докучала, – без всякого перехода обратился фейер к Нореме, – вам, знающей место женщины в нашем обществе.

Бейл, помня, как возмутила Норему сказка Вран о сотворении мира, ждал столь же негодующего ответа, но Норема лишь молча посмотрела на монаха поверх своей винной чаши (что за чаша! С металлическими узорами из цветов и листьев, а сама такая тонкая, что виден густой красный цвет вина! Что за искусные гончары тут на юге!), показывая, что ничего такого она не думает.

Сам Бейл за разговорами, вином и едой, которую им подавали (что за еда! Зажаренные до хруста птички, начиненные фруктами и орехами! Сочные пирожки с мясом! Сладкие блюда с горчинкой!) думал, что покинувшая их Вран на самом деле так и осталась с ними. Разговор возвращался к ней то и дело; казалось, будто она затаилась где-то в саду, или подглядывает за ними из темной ниши, или сидит в одной из часовен, подмечая каждое слово и каждый жест.

– Так что же вы решили, дорогая моя? – Треск цикад заглушал голос фейера Сента.

– Барон Альдамир отбыл на юг, и никто не знает, когда он вернется. Вы полагаете, что это надолго – глупо было бы напрасно ехать в такую даль. Найму проводников с носильщиками и утром отправлюсь вслед за бароном, благо деньги у меня есть.

– Помните вот о чем: чем дальше на юг, тем меньше пользы от денег, столь ценимых в городе, называвшемся раньше Неверионой.

– У тебя есть деньги, а у меня нет. – Подвыпивший Бейл поболтал вино в чаше. – Верней, есть, но мало. Поэтому утром я отплыву назад в Колхари. – Сначала он, по примеру монахов, тоже говорил «город, называвшийся раньше Неверионой», но когда небо сначала порозовело, потом посинело и был откупорен еще один запечатанный воском кувшин, он снова вернулся к привычному названию «Колхари».

– Если найду его милость, непременно скажу, что ты приезжал в ответ на его письмо! – сказала Норема с жаром, проистекавшим, может быть, от вина, которое они пили весь день на веранде, и в саду, и в часовнях. – Даю тебе слово, Бейл!

Бейл молча улыбнулся. Ему очень хотелось поехать вместе с отважной секретаршей купчихи, но он боялся. Бейлу было всего восемнадцать, он впервые уехал из родных мест, всё шло не так, как задумано; лучше не геройствовать и отложить эту затею на будущее.

– Деньги у меня есть, – повторила Норема, – знать бы только, куда именно уехал барон. Вы говорите, его нетрудно будет найти?

Бейл встал. Факелы в настенных держателях заливали веранду неверным светом.

– Пойду спать, – пробормотал он. – Доброй ночи и спасибо вам за чудесный день. – Два монаха, то ли выпившие меньше его, то ли привыкшие и не к таким возлияниям, подхватили его под руки и повели в келью.

4

– Пойду и я на покой. – Норема захмелела куда меньше мальчика, но ей надоели комары, которых отгонял немного только дым от светильников. После целого дня бесед с фейером она относилась к нему примерно так же, как отнеслись бы и мы: проявляла вежливый интерес и скучала. Ей, впрочем, хотелось знать, какую собственно роль играет религия в жизни этих не слишком богомольных монахов. Решение продолжать путешествие она приняла внезапно и думала об этом как о чем-то тягостном, но неизбежном. Нужно лечь пораньше, чтобы пораньше встать. Утром предстоит много дел: нанять носильщиков, купить палатку и запастись провизией. В Колхари она занималась этим для госпожи Кейн и знала, что это непростая задача.

– Не нужно, я найду дорогу сама, – сказала она, беря факел у монаха, собравшегося ее проводить.

Ей хором пожелали спокойной ночи. Дым от факела черной полосой ложился на потолок, где пролегли уже следы многих путников. Ей пришлось нагнуться под низкой притолокой, но сама келья оказалась выше, чем ей запомнилось. В углу лежали ее мешки и коробки, в окне за листвой слабо мерцали звезды. Всю обстановку составляли кровать, железный держатель для факела, амфора-треножник с водой и таз для умывания. Норема вставила факел в гнездо, умылась, загасила его в тазу и вернула на место, капая себе на ноги. Потом поворочалась немного на сеннике и как будто уснула.

Разбудил ее чей-то приглушенный стон; кто-то ударился о край кровати и упал на пол. Норема свесила ноги с постели.

– Не надо, кровью вымажешься. – За этим последовал лающий смех, непривычно тихий.

Кто-то лежал на полу с ненатурально вывернутыми конечностями; вокруг расплывалась темная жидкость. На окне, загораживая лунный свет, сидела Вран.

Норема, содрогаясь, поджала ноги, и Вран слезла к ней на кровать.

– Что случилось? – хрипло прошептала Норема.

– Тебя хотели убить, язычница, – шепотом ответила Вран, присев у нее в ногах. – А я убила ее – или, может, его. – Она нагнулась и перевернула лежащего. – Да, его… чего еще ждать в вашей странной и ужасной земле. – Вран извлекла из тела свой двойной меч, вытерла о постель, осмотрела.

– Убить меня? – ужаснулась Норема. – Зачем?

– Скорей всего, потому, – Вран, не вставая, умудрилась вдеть меч в его ветхие ножны, – что ты собралась искать Альдамира и кто-то не хочет, чтоб ты его нашла, – верней, чтоб ты узнала что-то о нем, пока ищешь.

– Как же ты узнала, что я собираюсь его искать? Ты ведь уже ушла…