Спасая Сталина. Война, сделавшая возможным немыслимый ранее союз - Джон Келли

Первые несколько дней в море прошли достаточно спокойно, что давало время для размышлений. На палубах транспортов шли оживленные дискуссии о том, что опаснее – зимнее плавание в Арктике, когда холод может убить человека за несколько минут, или летний переход, когда солнце не заходит за горизонт и корабли становятся легкой мишенью в любое время суток. У мыса Стромнесс на Оркнейских островах конвой остановился, чтобы перестроиться в боевой порядок: девять колонн по четыре корабля в каждой. U-456, скрываясь за горизонтом, передавала в Берлин сообщения о продвижении конвоя. Войдя в патрулируемые немцами воды 29 июня, экипаж «Мелвилля» сломал печать на одном из танков M3, прикрепленных к палубе. Когда его 37-мм орудие дало залп, раздались крики «ура!». На других транспортах поднимали на палубу и вскрывали ящики с бронебойными снарядами.

Поздно вечером 29 июня адмиралтейство предупредило, что противник собирается нападать. Два дня спустя в небе показались немецкие истребители. В следующие несколько дней для конвоя все складывалось удачно. Второго июля была без потерь отбита атака семи пикирующих бомбардировщиков «Хейнкель», на следующий день авианалет привел к единственной крупной потере – был потоплен транспортный корабль типа «Либерти» «Кристофер Ньюпорт». Но отчеты разведки становились все более тревожными. Сообщалось, что немецкий линкор «Тирпиц» в сопровождении тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер» вышел в море, а к северу от конвоя собираются две стаи подводных лодок. Данные по «Тирпицу» были ошибочными: линкор просто менял дислокацию и вступил в бой лишь в самом конце.

Невозможно узнать, что пришло в голову Первому морскому лорду адмиралу Дадли Паунду, когда ему сказали, что «Тирпиц» вышел в море, но с тех пор как «Принц Уэльский», новейший линкор Королевского флота, и в сопровождении «Рипалса» были потоплены у берегов Малайзии, прошло всего несколько месяцев. В конце ночного совещания Паунд спросил членов своего штаба, состоявшего из двенадцати человек, следует ли отвести силы сопровождения PQ-17. Только один офицер поддержал предложение, но для Паунда этого оказалось достаточно. В 21:11 он дал эскорту сигнал: «Чрезвычайно срочно и секретно: крейсерскому сопровождению отступить на запад на большой скорости». В 21:23 он отправил второе сообщение: «Немедленно: из-за угрозы со стороны надводных кораблей конвою рассредоточиться и проследовать в российские порты». В 21:33 поступило третье сообщение: «Немедленно: конвою разойтись». Лишенный защиты и освещенный солнцем круглые сутки, конвой таял на глазах. Пятого июля люфтваффе потопило шесть кораблей, еще столько же – Кригсмарине[214]. На следующий день немцы подбили два корабля, на седьмой и восьмой дни – по пять, на десятый – еще два. После каждой встречи ветер гонял по волнам тела людей и животных (в основном моржей), отправляя их по плавной дуге к острову Медвежий – безлюдному клочку суши в Баренцевом море.

По мере все большего ожесточения боевых действий в радиорубках отступающих эсминцев звучали сообщения от брошенных экипажей. Пытаясь увести подводные лодки подальше от незащищенных кораблей, сигнальщик на «Уичито» начал рассылать ложные сообщения; но большинство ответов пришло от американских и британских моряков. «Горим во льдах. Покидаем корабль. Шесть подводных лодок поднимаются на поверхность», – сообщал один. «Нас атакует множество самолетов», – говорил другой. «В радиорубке был полный бардак, – вспоминал позже Фэрбенкс. – Мостик не успевал следить за рапортами». Когда «Эль Капитан» проходил мимо немецкого корабля, чья команда заживо сгорала в пламени сбитого бомбардировщика, его моряки смеялись. Но к концу боя смеялись в основном немцы. Только 11 из 35 транспортов достигли цели своего путешествия. Остальные были потоплены: 24 транспорта и две трети самолетов, танков и другого материального обеспечения лежали на морском дне.

Семнадцатого июля Черчилль, сокрушенный, но решительный, сообщил Сталину, что он приостановил отправку следующего запланированного конвоя PQ-18 до тех пор, пока не будет найден способ сделать Северный морской путь не менее опасным «для немецких военных кораблей, чем для наших». Через несколько дней американское правительство сделало аналогичное заявление. Сталин был разочарован. Он назвал приостановку «совершенно необоснованной», но его замечание проигнорировали. В середине июля в англо-американских кругах важнейшим вопросом оставалось открытие второго фронта. Дебаты шли шестой месяц, время было на исходе. Еще пара месяцев, и погодные условия сделают удар в 1942 году невозможным. Окончательное решение нужно было принимать сейчас.

Генерал Брук ожидал, что очередной раунд англо-американских переговоров оставит вопрос открытым, и дальнейшие события подтвердили его правоту. Прибыв на авиабазу Прествик днем 18 июля, Маршалл, адмирал Кинг и Гопкинс оставили без внимания приглашение премьер-министра присоединиться к нему в Чекерсе и вместо этого отправились прямиком в Лондон. Пока американская делегация ехала в поезде, Черчилль и его генералы собрались, чтобы в последний раз рассмотреть детали наступления через пролив. Ничего не изменилось. Каждому высокопоставленному британскому офицеру, который изучал возможные итоги этого мероприятия, оно все еще казалось самоубийственной миссией. На следующий день во время визита в лондонскую штаб-квартиру генерала Эйзенхауэра Маршалл наблюдал совершенно другую картину. Все молодые офицеры, с которыми он разговаривал, были полны оптимизма. Мало того что они считали вторжение в Северную Францию в этом году возможным, они также были уверены, что силы вторжения смогут закрепиться на континенте, что повысит шансы на успех операции «Раундап» в 1943 году.

В ходе трехдневных дебатов Маршалл несколько раз приводил доводы в пользу операции «Следжхаммер» и каждый раз терпел поражение, так как контраргументы британцев были подкреплены богатым опытом планирования и ведения боевых действий. К концу третьего дня он привел последний довод. По логистическим причинам отмена «Следжхаммера» может сделать вторжение 1943 года невозможным. Несколько дней спустя военный кабинет, последняя инстанция Британии в вопросах войны и мира, единогласно проголосовал против вторжения в 1942 году.

Оглядываясь назад, можно сказать, что британцы были правы насчет «Следжхаммера»: операция с большой вероятностью закончилась бы неудачей, стоила бы большого числа человеческих жизней и не отвлекла бы с Восточного фронта ни единого немецкого солдата. В июне 1942 года на Западе дислоцировалось 27 немецких дивизий, которых было более чем достаточно, чтобы отразить наступление девяти дивизий союзных войск. Однако Маршалл был прав насчет «Раундап». Из-за логистических трудностей основное наступление союзников пришлось бы перенести с 1943 на 1944 год. Когда британский военный кабинет нанес последний удар по «Следжхаммеру», в Белом доме никто не расстроился. Рузвельт терпеливо ждал дальнейшего развития событий. Теперь его терпение было вознаграждено: кампанию в Северной Африке назначили на ноябрь 1942 года.

Весной 1942 года боевые действия переместились на юг России, что показалось Сталину странным, так как он ожидал нового штурма Москвы, и встревожило командующего группой армий «Юг» фельдмаршала Бока. Прошлой зимой Бок, в то время командующий группой армий «Центр», беспомощно наблюдал, как московская мясорубка перемалывала дивизию за дивизией, потому что Гитлер отказывался признавать, что немецким силам есть предел. Шесть месяцев спустя Бок опасался, что надвигается еще бо́льшая катастрофа.