Белые тела - Джейн Робинс

– Мы с тобой обычные люди. А они из какого-то другого мира… – Я осознаю, что мы говорим о Феликсе, как об интересном персонаже какой-нибудь книги, обсуждаем его поверхностно, не пытаясь исследовать его темную сторону, и хочу спросить: «Но опасен ли он с физической точки зрения? Вредил ли он как-то Франческе? Не является ли это истинной причиной их расставания?». Но Лукас такой добродушный и положительный, что мне тяжело так напрямую спрашивать, не является ли его брат монстром. Я только оставляю зацепку, сказав:

– А если бы Франческа была здесь, что бы она сказала о Феликсе?

– Что он разбил ее сердце… Сделал несчастной, и ей трудно двигаться дальше. – Он берет салат и снова принимается за еду. Я не хочу больше давить на него, так что я выбираю другую реплику.

– Ты с ней видишься?

– Нет, к сожалению. Она впечатляет. Очень образованная. Мне она нравилась.

– Она все еще в Великобритании? Работает тут?

– Думаю, да. Она корреспондент американской газеты в лондонском офисе. Но она часто путешествует. Вела репортажи из Ливии и Сирии…

Я сохраняю эту информацию в голове, думая, что придет время, когда мне понадобится найти Франческу, чтобы выяснить правду.

Лукас вытирает рот тыльной стороной ладони и говорит:

– А теперь ты можешь рассказать мне про Тильду. И, раз уж мы собрались расспрашивать друг друга о родственниках, я могу взять с тебя пример: какими были ее предыдущие отношения?

Он застиг меня врасплох. Я не думала, что у него могут быть сомнения насчет Тильды, и слышать собственные слова, вернувшиеся бумерангом, немного дико – они звучат так враждебно.

– Прости! Это было грубо с моей стороны.

– Не извиняйся. Это вполне справедливо. Хочу сказать, свадьба ведь большое дело. Конечно же, мы хотим знать…

– Ну, у Тильды было много парней, но они приходили и уходили. Я не знала никого из них… Ничего похожего на отношения с Феликсом. Он первый, кого она действительно включила в свою жизнь, и это удивительно – видеть, как она ведет себя с ним, как она входит в роль восхищенной женушки. Я никогда не видела ее такой влюбленной с тех пор, как она втюрилась, будучи подростком, в парня по имени Лиам Брукс… По правде говоря, я знаю, что спустя много лет они все еще продолжают общаться, и я думала, что она вернется к нему. Но теперь она с Феликсом, и я вижу, что он «тот самый». Он ее будущее, а Лиам – прошлое.

Складываю руки перед собой, на прилавок у кассы, роняю голову и закрываю глаза. Меня неожиданно поражает контраст между жестокими признаниями Тильды, записанными на флешку, и тем, как блекло я описала все Лукасу. Глубоко внутри я понимаю, что просто подавляю беспокойные мысли насчет Феликса, пытаясь слепо верить в лучшее.

Лукас дотрагивается до моей руки.

– Эй, что такое?

Я поднимаюсь, распознав жалость в его голосе, понимая – он думает, что я завидую Тильде!

– О, ничего. Как ты и сказал, свадьба – это большое дело.

– Да. И поэтому я должен спросить – у твоей сестры было столько парней – почему же ничего не получалось? Она убегала при первых признаках разлада? Или всегда была влюблена в этого парня, Лиама?

– Я так не думаю, Лукас. Думаю, она, скорее, хотела найти кого-то не похожего на Лиама, но она очень избирательна. Возможно, она всю жизнь ждала Феликса. Ей нужна его сила…

– Что ж. Думаю, мы просто должны позволить Тильде и Феликсу жить так, как они живут, они хорошо подходят друг другу, и я никогда не видел, чтобы Феликс был так привязан к девушке. Он любит ее.

Я думаю: «И все же тебя прислал Феликс, это часть его плана, чтобы перехитрить меня».

Он встает, расправляя грудь.

– А теперь… Покажи мне книги по архитектуре.

Дома я набираю «Франческа, Ливия, Сирия» и выясняю, что ее зовут Франческа Морони. Она пишет о политике в Британии и Европе, иногда делает репортажи о вооруженных столкновениях и войнах. Я думаю о старых добрых временах, когда Тильда рассказывала, что пойдет за Лиамом, когда он вступит в «Врачи без границ». Сейчас я знаю, что ей не хватило бы смелости, у нее нет отваги Франчески Морони.

Перехожу в «Google Картинки» и вижу страницу, полную фотографий молодой женщины с копной темных волнистых волос, которые убраны назад в путаный хвост, когда она находится в зонах конфликтов, или струятся, броско обрамляя лицо – во время церемоний вручения наград. У нее впечатляющая внешность: большие карие глаза, полные губы, телосложение крупное, но на мой взгляд, она красавица. Ничего в ней не выдает «несчастную Франческу» из описания Лукаса. На одной из фотографий какого-то мероприятия она в сияющем вечернем платье красного цвета оживленно беседует с мужчиной, в котором я узнаю министра иностранных дел. На другой, из телевизионного репортажа, она стоит в бронежилете на пыльной и грязной дороге, в руке у нее записная книжка, а сзади – трое сутулых мужчин в капюшонах с оружием в руках. Когда Лукас сказал, что «бедная Франческа» тем не менее впечатляет, я не до конца поняла, что он имел в виду.

Но теперь я вижу, что, как он и предположил, в ней нет сдержанности, и, чтобы сочетаться с представлением Феликса об идеальной женщине, ей нужно было бы полностью переделать себя. Мне странно, что такой сильный человек попытался сделать это. Если такое случилось, то это прямое доказательство влияния Феликса. Не могу с собой ничего поделать, открываю ноутбук и берусь за «Досье», пишу о Франческе Морони. Я бы хотела, чтобы она была тут, чтобы я могла поговорить с ней прямо сейчас, убедиться, что Тильде не навредит свадьба с Феликсом. Если бы я только могла просто пойти на Керзон-стрит и поспорить с Тильдой об этом, но она не даст мне этого сделать. Она будет защищать Феликса, а меня снова исключит из своей жизни. Также я пишу:

Я бы хотела проверить флешку, чтобы узнать, не добавила ли Тильда что-то еще к тому письму. Но я не могу. Она будет в квартире вплоть до свадьбы и заметит, если я заберу ее. Придется подождать, пока они не уедут в свадебное путешествие.

В церкви святого Грегори в Беркшире довольно мило. Она построена в нормандском стиле, посреди кладбища со старыми покосившимися надгробиями, имена на которых стерты ветром и частично спрятаны подо мхом. Перед церемонией я прогуливаюсь по кладбищу, пытаясь различить буквы, представляя себе Эмили Джейн Гуд, почившую в тысяча восемьсот тридцатом в возрасте двадцати одного года, или Генри Ватсона, погибшего в тысяча восемьсот девятом где-то вдали от родины в возрасте двадцати девяти. Думаю и о тех, кому удалось дожить до старости, например, об Эрнсте Норвуде Ричардсоне девяноста трех лет от роду, похороненного вместе с десятком потомков: теперь статуя скорбящего ангела будет вечно охранять его покой. Сажусь на ветхую скамейку у стены, понимая, что скучаю по Уилфу. Хочу, чтобы он был здесь сегодня, чтобы не было всей этой истории с «Мэйл». Рядом с ним, таким большим и простым, мне было бы комфортно, а мне нужен комфорт. Я потеряла ориентацию в пространстве, сегодняшнее событие практически отправило меня в нокаут. Не могу понять, рада ли я за сестру, или же она теперь на пути, который ведет ее прямиком к смерти.