Белые тела - Джейн Робинс

– Ты не овечка, – говорит Лукас. – Ты симпатичная темненькая пони…

– А я какое животное? – спрашивает Тильда.

И мы с Лукасом одновременно говорим:

– Белая бабочка…

– Значит, точно так, – добавляю я. – Но что про Феликса. Кто он?

– Змей, – говорит Лукас, демонстрируя голосом, что это шутка. Феликс делает вид, что ему смешно.

Потом мы рассыпаемся в комплиментах шоколадному муссу, и Лукас возвращается к обсуждению их детства. Феликс, как мы узнаем, никогда не имел склонности к архитектуре, но он исключительно способный строитель и возвел дом на дереве в их саду.

– Помнишь? – говорит Лукас. – Как ты все планировал! Думаю, целый год выверял план вплоть до малейшей детали, а потом покупал все нужные материалы и инструменты на скопленные карманные деньги…

– Это я и имела в виду, – говорю я, – что Феликс…

– Тоже неплохой, – произносит Феликс и уходит на кухню, загружает посудомоечную машину, оборачивая чистые тарелки в пленку.

Наблюдаю за этим и думаю: «Это нормально – быть странным, Феликс. Я не буду осуждать тебя сейчас. Во всяком случае, пока не проверю ту флешку».

Утро вторника, и я в книжном за главную, пока Дафна занимается раскруткой себя как автора в Копенгагене. Так странно и тихо, когда ее нет, потому что обычно ее присутствие ощущается, даже когда она молчит: истязает клавиатуру, пьет кофе, стучит ногой по половицам. Тишина, непривычная, слегка пугающая, дает мне возможность сделать пару важных дел: я сортирую новые книги, звоню маме, которая уже в курсе последних событий и говорит: «Не уверена насчет этой свадьбы… Мы даже не знаем его как следует…» – но соглашается приехать в Лондон, чтобы прикупить что-то, что можно будет надеть на торжество. Потом я захожу онлайн и, хотя я собиралась избегать controllingmen, все же открываю страницу. Местные обсуждают Джо Мэйхью и Беа Санытос, некоторые люди считают, что он приложит все усилия, чтобы убийство сочли непредумышленном, будет молить о том, чтобы уменьшили меру наказания.

Он скажет, что был в депрессии, что из-за психических отклонений не может отвечать за свои действия, – пишет некто под ником Лимон-и-лайм. – Отправится в больницу, где будут следить, чтобы он не совершил суицид. Этот трус пытается выпутаться».

Я согласна. Хочу, чтобы его судили как следует, за умышленное убийство.

Пролистываю новости, читаю, и тут раздается звон колокольчика, означающий, что пришел покупатель. С удивлением вижу Лукаса. Моя небрежная полуулыбка должна продемонстрировать ему, что я заинтригована: что же может заставить такого изысканного человека добраться аж до Уиллесдена. Я подпираю подбородок тыльной стороной ладони, надеясь, что всей своей позой показываю, что работа здесь – увлекательное хобби, а не нужда в финансах. Возможно, я только зря трачу время. Он говорит:

– Я решил забежать посмотреть, что у вас есть по архитектуре.

– Ты мог бы поехать в центр Лондона. В «Уотерстонз» или «Фойлз», например.

– Но тогда я не смог бы повидаться с тобой. И смотри, что я принес.

У него с собой бумажный пакет с двумя картонными коробочками с салатом и небольшими вилочками из бамбука.

– Горошек и мята с сыром фета, – говорит он. – Тильда сказала, что у тебя будут проблемы с обедом, потому что начальница в отъезде.

– Я взяла с собой сэндвич с сыром и мармайтом, но твой салат выглядит куда привлекательнее.

Приношу для него стул из подсобки, мы садимся и едим, он говорит:

– Что ж, теперь у тебя есть возможность расспросить меня о моем своеобразном брате, вчера на ужине я сразу так и понял – ты умираешь от любопытства: все эти попытки копнуть глубже, вопросы про детство.

Тут я вдруг начинаю нервничать, ощущение, что Тильда и Феликс его нарочно подослали. Но он ест салат с такой, я бы сказала, искренностью и смотрит на меня прямо и безмятежно.

Он, конечно, прав – я отчаянно жажду информации. Всю неделю я переключалась между двумя крайними режимами. Меня то переполняет тревога из-за письма Тильды и подтверждений того, что Феликс действительно опасен. Те синяки, ваза. То я начинаю думать о хорошем Феликсе, странном, но добром, влюбленном Феликсе. И теперь в моем распоряжении есть Лукас. Здравомыслящий и легкий в общении Лукас.

– Я просто хочу знать, что моя сестра в безопасности. – Я решила говорить начистоту. – Какими были его предыдущие отношения? Он рассказывал мне о Франческе, журналистке.

– Почему ты думаешь, что Тильда может быть в опасности? – Теперь он смотрит не на меня, а на еду, перемещая ее вилкой по тарелке, и у меня складывается впечатление, что да, все-таки у них с Тильдой и Феликсом состоялся предметный разговор обо мне. Это они его подослали.

– Я не знаю… У Феликса сильный характер. Все должно быть так, как он хочет.

– Ты права, думаю, он довольно властный. И по этой причине мы часто не ладим. Ты видела, как это было, даже когда речь шла о чем-то вроде кальмара – он просто не дал мне приготовить его, как я хотел, взял все в свои руки.

– И ты позволил ему это сделать…

– Это самый простой способ общаться с моим братом – просто дай ему взять все под контроль.

– Мне нужно спросить кое-что очевидное…

– Что происходит, если идешь ему наперекор?

– Да… Хотя я никогда не видела, чтобы Тильда шла ему наперекор.

Он откладывает коробочку с салатом к кассе, смотрит на меня прямо, как будто говоря: «С едой покончено, теперь поговорим серьезно».

– Ну, он иногда впадает в мрачное состояние духа. Очень много гнева… Где-то в глубине, не на поверхности, даже когда повод незначительный. Когда мы были детьми, это могло быть что угодно: однажды я пошел в домик на дереве без его разрешения и переставил вещи… Он страшно разозлился, на несколько недель. Недель! И искромсал мою футбольную форму ножницами, мою любимую футболку. – Он улыбается, как будто это воспоминание приятное, а не ужасное.

– А что было с Франческой? Как она справлялась с его настроением?

Он морщится.

– Бедная Франческа. Она была так влюблена… Что не удивительно, кстати. Женщины влюбляются в него постоянно. Он всегда был более симпатичным, чем я, какая-то особая харизма, полагаю.

Я в затруднительном положении. Я не могу сказать: «О нет, Лукас, это ты более привлекательный!», – потому что это не так. Да, Лукас более утонченный, улыбчивый, с ним легче найти контакт, но я могу понять, почему женщин больше тянет к Феликсу, с его идеальными чертами лица и таинственным, непостижимым нутром. Уже сам тот факт, что он говорит гораздо меньше Лукаса…

– Феликс немного похож на Макса из «Ребекки», – говорю я. – То есть, он такой же, притягательный…

– Франческа тоже так думала. Она всегда старалась ему угодить, быть такой, какой он хотел ее видеть: идеально одетой, с хорошими манерами, сдержанной. Она была обречена на провал. Становилась неосмотрительной, самоуверенной. И ей не хватало чего-то, что нужно было Феликсу. Это сложно описать, но, я думаю, Феликс хочет, чтобы женщина была произведением искусства, как идеальная картина… И твоя сестра ближе всего к этому. Она невероятно красива. Она как будто… Как Венера…