Совы охотятся ночью - Энтони Горовиц

— Так когда именно Алан узнал о смерти Фрэнка?

— Я услышал по радио и сказал ему. Кстати, он навестил тот отель почти сразу, как мы вернулись, — не потому, что переживал за Фрэнка Пэрриса, а потому, что собирался использовать сюжет в следующей книге.

Принесли второе: стейк для Джеймса, дуврскую камбалу для меня. Наблюдая, как официант умело разделывает рыбу двумя ножами, я подумала о том, что мы с ним, в сущности, заняты одним и тем же: отделяем мясо от костей. Разница в том, что официант выбрасывает кости, а мне они требуются, чтобы проникнуть в суть происходящего.

— Дело в том, что Алан забуксовал, — продолжил Тейлор. — В Тоскане он был мрачнее тучи. С первыми двумя книгами все получилось как нельзя лучше. Он уже составил себе имя, деньги текли рекой. Ну вы это, конечно, не хуже меня знаете. Это же все по большей части произошло благодаря вам. А вот третья книга — ну никак не двигалась с места.

— До тех пор, пока Конвей не побывал в «Бранлоу-Холле»?

— В точку. Алан снял номер и провел там несколько дней, хотя и не без проблем, потому как не прожил он там и двадцати минут, как стал переживать, что наткнется на Мелиссу.

— Что? — Я удивилась. — Мне казалось, его бывшая жена перебралась в Бредфорд-на-Эйвоне.

— Нет, это произошло позже. После разрыва и продажи их дома в Орфорде Мелисса решила пожить там еще немного. Уж не знаю почему. Возможно, ей просто требовалось переварить произошедшее. Поэтому она сняла дом буквально в двух шагах от отеля. Мало того, в дальнем конце ее сада имелась калитка, которая вела на территорию гостиницы.

Так, значит, Мелисса тоже в игре. Я сделала себе зарубку в памяти, чтобы заняться этим позже.

— Но встречи, слава богу, не произошло, — продолжил Джеймс. — Не забывайте: в ту пору Мелисса знала, что он гей, но больше никто. Алан еще не заявил о своей ориентации и никому даже не обмолвился насчет меня! Вы были в курсе, что он голубой?

— Нет! Узнала, только когда прочла в газетах.

— Ну, в этом весь Алан. Так или иначе, он прожил в отеле три или четыре дня и, как я понял, нашел сюжет для книги, потому что вернулся в прекрасном настроении. Сказал, что переговорил со множеством людей и теперь знает, о чем писать.

Я навострила уши.

— Вам известно, с кем именно он разговаривал?

— Да со всеми! — Тейлор пришел в ресторан с пластиковым пакетом из супермаркета, который потом поставил на пол, под стол. Теперь он достал его и показал мне. — Я принес все, что только сумел найти. Тут фотографии, заметки, флешки… На некоторых из них записи бесед. Дома могут найтись и другие. Если обнаружу еще что-нибудь, непременно дам знать.

— Просто фантастика, Джеймс. Спасибо. — Я и в самом деле была очень удивлена. — Не думала, что вы храните старые бумаги.

Джеймс кивнул:

— Вообще-то, я не собирался. Продав дом, я поначалу хотел выбросить весь этот хлам. Вы даже не представляете, сколько там всего было. Начать с сотен книг. Девять романов на тридцати языках!

— На тридцати четырех, — поправила я.

— Ну на кой черт мне сдался «Аттикус Пюнд» на японском? А еще там были рукописи, экземпляры с правкой, блокноты и разные черновики. Я даже нанял одного парня из Ипсуича, чтобы тот отвез все это на своем грузовике на местную свалку. Но тут случились две вещи. Сначала мне позвонили из одного американского университета. Сказали, что сожалеют о смерти Алана, и выразили заинтересованность в приобретении его архива. Обратите внимание на формулировку: «в приобретении»! Американцы не обещали заплатить, по крайней мере напрямую, но ясно дали понять, что старые рукописи и прочие бумаги Конвея имеют ценность. А потом — это было еще до того, как завещание вступило в силу, и я сидел тогда на мели — я решил продать часть принадлежавших Алану книг. Я отобрал кое-что из романов Агаты Кристи. У него, как вам известно, ее было немерено. Так что я взял несколько томов и отнес их в букинистический магазин в Феликстоу. Мне сильно повезло, что владелец его оказался человеком порядочным. Он честно сказал, что поскольку это все сплошь первые издания, то они представляют собой небольшое состояние! Одна только книжка про Роджера Экройда стоила две тысячи фунтов. А я-то рассчитывал выручить деньжат на картошку с рыбой… Причем не на ту картошку с рыбой, которую подают здесь!

— Выходит, все это до сих пор у вас, — заметила я.

— Я предложил университету назвать цену. И до сих пор жду ответа. Но я все сберег — до единой бумажки! У меня было намерение разобрать архивы и разложить все по порядку, но руки до этого пока не дошли — я ведь тот еще лентяй. Но после вашего звонка я собрал все, что смог найти касательно романа «Аттикус Пюнд берется за дело». Речь ведь шла об этой книге, точно?

— Да.

— Вам повезло, что у него все было помечено. Это ведь Алан. Если кто-то публиковал о нем что-то в газетах, он делал вырезку и вклеивал в книгу. Конвей был настоящим экспертом по части себя самого. — Джеймс ехидно усмехнулся. — Буду рад, если вы вернете со временем эти материалы. Не исключено, что вы смотрите сейчас на источник моего существования в старости.

Мне как-то сложно было представить Джеймса Тейлора стариком.

— Он вам что-нибудь говорил насчет убийства?

— Алан никогда не обсуждал со мной свои книги, даже если вставлял в них меня. Но как я уже сказал, домой он тогда вернулся изрядно повеселевшим. Передам вам единственную фразу, которую Алан мне сказал: «Они взяли не того человека». Его это очень забавляло.

— Он имел в виду Штефана Кодреску?

— Не слышал такого имени.

— Это тот парень, которого арестовали.

— Ну, видимо, про него Алан и толковал. Он был знаком с детективом, который проводил расследование, и был уверен, что тот напортачил по полной программе.

— Но имя настоящего убийцы Конвей вам не назвал?

— Нет. Сожалею.

— Как вы думаете, если бы Алан в самом деле знал, кто убил Фрэнка Пэрриса, он бы сказал? В особенности учитывая, что Фрэнк был ему другом.

Джеймс поморщился:

— Вовсе не обязательно. Мне Алан в целом нравился, но по временам он вел себя как конченый засранец. Это был один из самых жутких эгоистов, каких мне только довелось встречать. Полагаю, ему не было никакого дела ни до Фрэнка Пэрриса, ни до его убийцы. Кстати, вполне возможно, что он ничего такого и не знал. А вы сами-то в курсе, что там на самом деле стряслось? — Джеймс указал на меня вилкой.

— Нет, — призналась я.

— Ну ничего, вы непременно это выясните. — Он улыбнулся. — Я вот что скажу, Сьюзен. Забавно, что мы оба сидим здесь, снова вместе. И дух Алана витает где-то над нами. Интересно, оставит ли он когда-нибудь нас в покое? — Тейлор поднял бокал. — За Алана!

Мы чокнулись.

Но пить я не стала.