Американский альбом - Селим Исаакович Ялкут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Седоне
Мы отправились в Седону. Времени было мало, и Седона сохранилась в памяти неисчерпанной, одним глотком, не утолившим жажду. Хотелось много больше. Пустыня – особое место, рвешься куда-то, непонятно куда. Хочется отдалиться от мира на некоторое расстояние и оглядеть его новым, придирчивым взглядом, примерно, как отвисевший в шкафу пиджак. Пустыня примет без путеводителя, свободные места есть, но образ с годами истончается, теряет интригу. Черствеет лепешка. Ничего лишнего, кроме змей и тарантулов не предвидится. Хоть они, если поразмыслить, здесь к месту. Смиряют гордыню паче чаяния, и хорошо, если только так. В отличие от гор, в пустыне не обретешь оптимизма. И вершина – цель и миг торжества – отсутствует. Пустыня – духовный вытрезвитель. Других тогда еще не было, пока Моисей не сообразил, как пользоваться. И провел за собой сквозь пустыню. Упирались, кряхтели, но шли. Зато сплотились. В пустыне такое возможно. Сверху хорошо было видно…
Я думал, название идет от Сидона, города в древней Финикии (он и сейчас есть), упоминавшегося в Библии. Оказалось, не так. А как? Вы не поверите. Седона – женское имя, город назван в честь жены местного почтмейстера. Коллизия буквально для венской оперетты. Или парижской, в общем, вы понимаете. Видно, хорошая была женщина. И душка муж – почмейстер. Молодцы американцы: назвали, как хотели, никто им мозги не вкручивал.
Седона, как фея из сказки, является внезапно и буквально ниоткуда. Хоть все известно заранее, но уследить трудно. Дорога отделяется от хайвея и виток за витком сваливается в каньон, укрытый плотной зеленой массой, с ручьем на самом дне. До него еще нужно добраться, спуск длинный и крутой. Просвеченные солнцем, смыкаются над головой густые кроны. Свет тускнеет. Затерянный мир. Мычание и рев, хруст веток и сучьев под стопудовыми ножищами. Этого здесь, вроде бы, нет. Все безнадежно измельчало. Нам, нынешним достались даже не микробы, а вирусы. С микробами мы кое-как разобрались, научились пользоваться, по крайней мере, мыть руки перед едой, а этих вообще нельзя разглядеть. Проще вообразить себя на зубах у какого-нибудь ящера, по крайней мере знаешь, кто тебя так… Крокодилы и акулы помогают поддержать настроение. И на том спасибо.
Это пока мы едем в Седону. Копошение – разное и неотчетливое, как и должно быть в лесу. Но машины носятся, дорогу так просто не перейдешь. Внизу ручей, рядом мы, вода в ресторанчике, попробуй перебеги… И вдруг все обрывается, будто скатерку со стола сдернули, и мы выкатываем в пустыню. Она же город. Розовые скалы, лес на расступившихся горах, распластанная на горячем песке плоская мексиканская архитектура. Солнце свирепствует. Малолюдно, как положено в пустыне. Ковбойские шляпы. Американские флаги. Голливудский пейзаж. Звезды любили сниматься в этих местах, или просто увековечить себя на фоне скал и природных монументов фаллического вида. Кто откажется? Как устоялось со времени апачей, так и сейчас. Седона – отдельная, затерянная страна с красными горами, с приветливыми кактусами и почти наркотическим жаром. Голова плывет, ноги сами несут куда-то.
Здешняя пустыня переживает второе рождение. Жена почмейстера оказалась удачливой не только при жизни. Седона полезна для пенсионеров. Им тут хорошо. Для здоровья само собой, и (вот еще!) почему заранее не познакомиться со Всевышним? Пусть присмотрится к нам, безгрешным, гольф-клуб с неба хорошо виден. С годами память выцветает, зализывает раны и ранки – свои и тех, кто был когда-то рядом. Перед которыми мы в долгу. Эх, если бы… Но не отовсюду возвращаются. Зато память в здешнем климате держится долго. Седона – город счастливых воспоминаний. Запотевший стакан с пьянящим питьем и ободком сахара на губах. Пей, не спеши…
Пребывание в астрале – модное словечко, в других местах непонятно о чем. А здесь, в Седоне астрал покрывает, как наволочка взбитую подушку, всю местную философию. Здесь место силы, если следовать за Карлосом Кастанедой – учеником индейского мага дона Хуана. Кактус, изменяющий сознание, растет где-то рядом. Вот только где? Конечно, можно пробовать подряд, кактусы повсюду и не страдают от скромности. Но лучше не торопиться. Кактус – не зубочистка. Сначала нужно проснуться. Спать на жаре вредно, хотя тут особый случай. В этих местах, среди красных скал обитает вортекс (vortex) – источник самозарождения энергии. Именно так, если верить индейцам, а кто мы такие, чтобы им не верить? Торнадо, смерчи, другие сюрпризы и крайности питаются чем-то подобным – вортексом, вихрями, рожденными от смешения разных и грозных сил. Здесь они, в Седоне. Нужно только отыскать место. Съесть ли при этом кактус или действовать натощак – не знаю (честно, не знаю). В любом случае, вортекс придаст силу. Вкус силе, чтобы было более понятно.
Ира, на что-то такое надеялась. Я тоже втайне размечтался, но как-то хаотично, без конечной цели. Нужно быть строже, вортекс не терпит легкомыслия. Это мы узнали уже дома, из фильма о чудесах Седоны. Два вортекса на семью, мы бы нашли, как ими распорядиться.
А пока нас не пустили в поселение пенсионеров. Мы и сами не хотели, подъехали лишь справиться, куда дальше. Промчали среди розовых гор и оказались на автостоянке. Машин много, людей – ни одного. Все куда-то ушли, отталкиваясь палками от красной земли. Норвежским стилем, так это называется. Небольшая толпа сгрудилась далеко вверху, над головой, в конце тропы, прорезанной в боку каменного великана. Под тропой пропасть, манит полетать, было бы желание. Но никто не летал, по крайней мере, при нас. А мы отправились вглубь чахлого леса с придорожными посадками кактуса. Земля была сильно красной и какой-то сугубо индейской. Легкомыслие было неуместно. А мы ступали на полную ступню, сдвигали камешки, оставляли следы. Конечно, на это не следует обращать внимание, но, если обратить, вернуться в прежнее безмятежное состояние трудно. Мы шли по тропе войны, и я воображал, как оно будет. Иру, как большой деликатес, преподнесут вождю, а меня раскрасят, натрут перцем и пустят по линии общественного питания. А потом на радостях будут плясать до утра…
Седона. Мы идем по лесу. Так это здесь называется. Кактусы кругом. Розовые горы. И совсем не холодно.
Энтузиазм вызывал красный рюкзак, Ира его постоянно снимала, развязывала, доставала планшет. Солнце жгло. Ира наводила планшет на
