Американский альбом - Селим Исаакович Ялкут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коржик с марихуаной достался Ире, но оказался слабоват, судя по тому, что мы благополучно съехали на равнину. Я не в обиде, но истина дороже. Музыка была тихая, как в приемной зубного врача. Французский пианист помогал переваривать гусиную печенку. Мы мчали по Колорадо, снежные вершины сияли, будто после евроремонта. Все по-домашнему. Банальность, но факт. Неподалеку проветривали бункеры для атомной войны. Где-то здесь был главный штаб. Коврики вытряхивали, лифты глубинные подметали. Ждали президента. Сейчас прилетит, выдвинет перископ над вершиной, станет крутить, осматривать глобус.
– Наши все спрятались? Тогда начинаем…
Может, как-то иначе, не буду спорить, или совсем наоборот, с той, другой стороны. Вылезешь из-под горы лет через десять, протрешь противогаз, и назад… рано еще. Тогда все и прояснится… А пока было празднично, как в первый день Пасхи. Хорошая примета, только бы не сглазить…
В Дуранго, где мы остановились, я проверил номер и задвижку на балконной двери. Потом снова пересчитал – сначала Иру, потом себя. Еще уточнил. Мелочей здесь быть не должно. Третьего я бы заметил…
В каньонах
На краю Большого (Гранд) Каньона торчит, вырываясь из плоского пейзажа, башня. За ней – пропасть, но отсюда она не видна и не угадывается. Только бодрое движение по дороге подсказывает – там что-то есть, уже близко. Иначе куда так спешить… Был это Северный Рим или Южный, я уже не помню. Рим – это обод, край. Заезжать на каждый Рим нужно с разных сторон: от одного края до другого – несколько суток пешего хода. Мы ехали в местном Шаттле (парковый автобус), позади мужской голос развлекал туристку из Европы. Десять лет он водит здесь группы по самым опасным тропам. Все здесь знает. И с другой стороны каньона – противоположного рима красот хватает. Но там он не был. Девять часов езды на машине. Зачем?
– О! – Говорила женщина с чувством. И еще раз – О-о!..
Зато нас не удивить. Мы были на обеих римах. Ира до сих пор не может решить, какой лучше. И мне вспоминаются оба сразу. Природа потрудилась на славу, даже с избытком, если рассчитывать на ее (то есть природы) известное к нам равнодушие. Обидно, конечно, но что поделаешь…
Факт тот, что мы это видели. Вообще, мы были везде, кроме Сада Дьявола, который не здесь, и вспоминается, непонятно к чему. Может, чтобы держаться от дьявола подальше? Или наоборот? У женщин свое, специальное отношение, не совпадающее с мужским. Не поддается поверхностному сравнению, в любом случае, дьявол один, а желающих пококетничать много. Прямо не признаются, но можете не сомневаться. О дьяволе мы жалеем, но здесь есть, чем его заменить. Каньоны способны ввергнуть в трепет. Только здесь. Возможно, где-то еще, но там опиум и автоматные очереди, а здесь отдельные комнаты отдыха (restrooms) с полотенцами для рук. И холодная кола в придачу, теплая теперь везде, даже там, где опиум и автоматные очереди.
Рассказ всего не может вместить, сказки, легенды и истории заполняют видимое пространство. И невидимое тоже – так нужно полагать. Гномы маршируют сквозь пропасти. Камбоджийские храмы прячутся в джунглях. Башни рыцарских замков строятся рядами. Все это почти не требует фантазии, лишь совсем немного, чтобы не спутать с реальностью. Виден трон короля Артура, или, если совсем расчехлить воображение, престол самого Повелителя Мира. Королевы, принцессы и другие приличные женщины бродят гурьбой, поют хором, собирают цветочки на дальних лугах. Отсылают возлюбленных на войну, обещают ждать. И веришь во все сразу.
Хорошо сейчас в конце лета, а в тумане или под снегом трудно представить. Зимой сюда не пускают, но время пока еще есть. Такова картина.
– О-ля-ля… – говорят французы за нашей спиной. Они умеют выразить мысль, зря не скажут. Как раз подъехала группа…
Здесь самый изменчивый ландшафт на земле. Геология спешит, насколько от нее этого можно ждать. Или не спешит, применительно к человеческой жизни. Взорвется где-нибудь вулкан, чихнет кто-то последний раз из-под пепла, и тишина… Человек не вмещается в рамку, даже если взять за ориентир собственного пра-прадедушку. Сначала море, землетрясение, трещины, в которые уходит вода, и только потом иссохшие, выдуваемые ветрами стены и отпечатки на каменном угле. Прости, прощай. Все было и миновало с точностью до миллиона лет, если считать от тиранозавров. Тоже ведь нам не чужие. Картина меняется очень неспешно и вместе с тем (вы удивитесь) буквально на глазах. Еще вчера было как-то не так. Сюда нужно приезжать за сенсациями. Старожилы расскажут историю, от которой затрепещет сердце, а глаза наполнятся жидкостью, годной для засолки огурцов.
Вот фото для иллюстрации. Годится на обои для помещения с высоким потолком. Соскучитесь по прошлому, будет, где прогуляться. Пока стоишь на балконе и любуешься, непременно захочется полетать. Но делать это не следует. И все закончится хорошо.
Печальная повесть про Деву – дочь сенатора, которая не дождалась возлюбленного, скромного парня из морской пехоты, и бросилась в бездну. Нашла себе, где повыше, и нырнула. Хорошо, если бы внизу было море, но древнее ушло, новое не натекло, в общем, моря не оказалось, а до реки Колорадо на самом дне каньона еще нужно было долететь. Хоть солдатиком, хоть ласточкой, но лететь долго. Для Девы сподручнее ласточкой. Так она летела-летела, любовалась природой, звала со страха маму, и приземлилась на верхушку скалы (под ней тут же проложили тропу), слепила из засохших слез гнездо и устроилась ждать. Люди видели, и зря не скажут. Фото любимого матросика было при ней, а что еще нужно приличной девушке кроме носового платка. Сенатор приезжал, уговаривал, все зря, но нашлись письма, квитанции и старый чемодан, забытый на вокзале. Не спрашивайте, как, но стало ясно. Циничный делец хорошего воспитания (после Гарварда) и редкой красоты рассчитывал, воспользовавшись Девой, втереться в сенаторскую семью. Именно он услал матросика далеко на Восток. Печально, конечно, но не спешите – матросик вернется. Скорее всего адмиралом, разоблачит негодяя и снесет невесту на руках со скалы. Прямо в церковь. Ласточка обратится в красавицу, для нашего рассказа это совсем не преувеличение. Зато все остальное – чистая правда.
Приблизительно так мы себе это и представляли. Хоть женщины интересуются, как выглядел негодяй. И что с ним сейчас? И можно ли получить телефон? Это убеждает более всего – житейская
