Святые окопы - Сергей Самаров

А потом еще какая-то группа пошла вслед за ворчуном. И, видимо, догнала его. Кто-то упал. Стал слышен какой-то тихий сердитый разговор, но слов разобрать было невозможно, да и говорили, скорее всего, на незнакомом спецназовцам языке. Потом последовал целый ряд еще каких-то звуков, а сразу после этого грохнули, взрываясь одна за другой, семь гранат. И сразу же в ответ на это заговорило восемь, как легко подсчитал по звуку командир взвода, автоматов. Куда стреляли бандиты в темноте, что они видели – непонятно, но так они могли и друг друга перестрелять. Скорее всего, это и произошло, потому что через короткое время стреляли уже только пять автоматов. Возможно, пули срикошетили от каменной стены. Камни имеют разные поверхностные углы, это не ровные кирпичи, из которых можно сложить плоскую стену, которая не будет рикошетить. Стрельба быстро прекратилась. Видимо, оставшиеся бандиты присматривались к темноте и пытались понять, что их ждет впереди. Но старший лейтенант Старицын не дождался окончания этого момента. Собрав все силы и превозмогая боль, он ухватился больной правой рукой за предплечье левой и стал подтягиваться. Струя крови обильно хлынула за шиворот, но старший лейтенант думал только о том, чтобы не потерять сознание и не упасть. Он подтянулся пусть и не до конца, но трех десятков сантиметров ему хватило, чтобы нога нашла опору, а дальше пошло легче. Дальше Вацземниекс наклонился и, ухватив командира взвода за шиворот бушлата, как щенка, потянул кверху. Откуда в не слишком крепком теле младшего сержанта взялась сила, чтобы вытащить такого мощного и тяжелого старлея, непонятно, но он вытащил его на свой уровень и подтолкнул дальше, на конечную площадку к «камню-банкиру». И тут же сам оказался рядом.

– Надо было вам, товарищ старший лейтенант, бронежилет с «разгрузкой» оставить внизу.

– Надо было… – шепотом ответил Старицын.

И в это время бандиты прекратили стрельбу.

Невнятная тишина длилась секунд тридцать, потом на задней линии атаки, откуда недавно слышались приглушенные голоса, зажглись четыре тактических фонаря, и сразу за ними зазвучали автоматные очереди. Кто-то расстрелял пятерых оставшихся у стены бандитов.

– Наши, что ли, пришли? – тихо спросил, взобравшись на стену, старший сержант Ломаченко.

Вслед за ним на стене оказался и ефрейтор Жулудков.

– Они между собой по-арабски говорили, – сообщил он, – я отдельные слова слышал. Это бандиты бандитов бьют. Деньги делят.

– Пусть сначала возьмут их в руки… – довольно проговорил Ломаченко. – Я старательно прятал…

– А ты что, по-арабски болтаешь? – удивился старший лейтенант.

– Просто звучание речи… Я был как-то в Египте. До армии еще. В девятом, кажется, классе учился. С родителями ездил. Запомнилось, как они певуче разговаривают. А потом с иорданцами у нас совместные учения были. Еще на срочной службе. Тот же напев при разговоре. В сравнении с местными лающими голосами, арабский – это музыка…

– Будем ждать, что дальше? – спросил Вацземниекс.

– Будем ждать.

– Может, осветим их и постреляем? – предложил Ломаченко.

– А зачем нам себя обнаруживать? – не понял старший лейтенант. – Пусть сами себя и друг друга уничтожают, пусть взрываются. Лучше сделайте, кто умеет, мне перевязку.

Сумка санинструктора висела на боку младшего сержанта Вацземниекса, он и взялся делать перевязку. Двое других стали помогать командиру взвода разоблачаться. Один он не мог не то что с тяжелым бронежилетом, даже с «разгрузкой» справиться. Последние силы, видимо, ушли на подъем в темноте и на попытку удержаться на одной руке. Попытка оказалась удачной. Значит, не все еще со здоровьем у старшего лейтенанта потеряно…

В сумке ефрейтора Сапожникова оставалась только половина пузырька перекиси водорода. Этого хватило только на то, чтобы размочить и оторвать часть тампона на второй ране командира взвода. Вацземниекс перерыл всю сумку и даже вывалил часть содержимого на камень, но второго пузырька с перекисью не нашел. Он нахмурился, сведя к крупному носу белесые брови.

– Придется терпеть, товарищ старший лейтенант. Как отрывать? Резко или постепенно?

– Как тебе удобнее. И чтобы рана не открылась.

– Вторая уже открыта. Сильное кровотечение. Это от нагрузки, когда вы сюда взбирались. Но лучше такое кровотечение, чем внутреннее. Я, конечно, не спец, но дважды с ранениями в госпитале лежал. Кое-что слышал. Вся поверхностная зараза вместе с кровью вытекает, гангрены не будет. Главное, чтобы много не вытекло.

– Много – это сколько? – спросил Ломаченко, который ждал своей очереди и только что засунул чистый тампон в прорезь своего бушлата. У него, похоже, тоже рана кровоточила. Пусть старший сержант и не висел на одной руке, пусть и не напрягал все тело, пытаясь выкарабкаться из трудного положения, все же подъем на площадку к «камню-банкиру» и ему дался, просто говоря, с дополнительными нагрузками.

– Много – это больше, чем в человеке есть, – сделал свой вывод ефрейтор Жулудков.

– Из меня сегодня вытекло, пожалуй, в три раза больше, чем во мне есть, – ухмыльнулся старший лейтенант. – Насквозь протекло, через все тело сверху вниз, и, кажется, в башмаках кровь хлюпает. И ничего, бегаю еще…

Вацземниекс резко сдернул приклеившийся к ране тампон. Старший лейтенант вздрогнул, но не издал ни звука. Он смотрел вниз, в ущелье, и первым заметил перемены.

– Фонари зажгли. Смотрят. Уже по ту сторону стены. Словно ищут знакомых.

– Если и ищут, то только нас с вами, товарищ старший лейтенант, – произнес старший сержант Ломаченко. – Других они в лицо не знают.

– Точно, нас ищут, – согласился Владислав Григорьевич. – На левую галерею полезли. Пробежали с фонариком.

– Тихо себя ведем, – сказал Ломаченко. – Сейчас правую будут осматривать и под нами окажутся. Может, сбросить им на всякий случай угощеньице? – Он показал зажатую в здоровой левой руке гранату.

– Отставить ресторанные замашки! – строго приказал командир. – Они и без нас себе стол обеспечат. С яствами на любой вкус.

Снизу, с угла верхней линии обороны правого фланга, раздался крик. Кричали, сообщая что-то, на иностранном языке. Похоже было, что на арабском. По крайней мере, слова звучали певуче, как и говорил минуту назад ефрейтор Жулудков.

Ломаченко не был уверен, что оттуда очень просят угостить их гранатой, памятуя запрет командира, стать официантом не спешил и только тихо прошептал:

– Не нашли. Плохо искать умеют…

– Эй! Эмир! – раздался снизу, со стороны стены, голос человека, плохо владеющего русским языком. – Выходи, все равно мы тебя найдем. Лучше сразу выходи…

– Кого они ищут? Своего эмира? – удивился Вацземниекс.

– Они ищут эмира отряда спецназа, – объяснил Владислав Григорьевич. – Они меня так между собой зовут, поскольку я официально не представлялся.

Спецназовцы улыбнулись.