Святые окопы - Сергей Самаров

– Невозможно. Мы находимся в тупиковом ущелье. На выходе бандиты. Они нас не выпустят. Войдут и убьют. Но мы постараемся и сами их убить. Есть способ. «Схрон» заминирован. При попытке открыть произойдет взрыв. Там пятьсот килограммов пластита. После взрыва обвалятся обе стены ущелья. Здесь будет братская могила.

– Бандиты все равно уже никуда не уйдут. Попробуй вырваться и уведи своих оставшихся людей. Трое с тобой?

– Трое. Уйти нам уже некуда, прорваться не сможем. Будем взрывать и себя, и бандитов. Я уже решил, солдаты со мной согласны.

Не убирая от уха трубку, старший лейтенант посмотрел поочередно на слушавших его разговор солдат. Старший сержант Ломаченко сосредоточенно нахмурился и кивнул. Младший сержант Вацземниекс сначала улыбнулся изуродованным лицом, потом нос свой потрогал и тоже кивнул. Ефрейтор Жулудков просто и буднично сказал:

– Согласны…

– Не торопись… – стоял на своем подполковник. – Я приказываю тебе спасти оставшихся солдат. Приказываю! Категорично!

– Легко приказать, товарищ подполковник. Но как это сделать?

– Давай вместе думать…

В это время связь прервалась…

Чему радовался Хамид аль-Таки, эмир Аслан аль-Мурари не понимал, но он отчетливо видел, что аль-Таки был почти счастлив. Или ему доставляло удовольствие понимание ситуации, при которой, как он говорил раньше, чем меньше людей останется в отряде, тем больше заработают другие, и Хамид радовался своей возможности заработать? Однако, чтобы заработать, требуется еще и дело сделать. То есть требуется добраться до Сочи, провести все акты, а потом уже возвращаться с чувством выполненного долга, чтобы получить вторую половину обещанной суммы. Вот тогда можно быть довольным.

Но вообще, как можно быть довольным, когда до денег еще не удалось добраться, и даже неизвестно, удастся ли вообще? Вторая атака тоже захлебнулась собственной кровью. Конечно, и спецназовцам перепало основательно. Однако неизвестно, сколько их там осталось и в каком они состоянии. Но каждый из спецназовцев сейчас понимает, что его ждет, если отряд аль-Мурари возьмет штурмом их укрепления. На пощаду никто, конечно же, не надеется. И правильно делают, что не надеются, потому что пощады им не будет. Слишком большой урон они нанесли отряду, чтобы позволить таким людям оставаться в живых.

Конечно, в красивых сказках про великих героев много говорится о милосердии и уважении к доблести врага. Но жизнь состоит не из сказок, а из жестоких будней, и потому она такая трудная. Аслан аль-Мурари не встречался в своей жизни с милосердным противником, поэтому и сам не понимал значения такого слова. В его понимании милосердие – это слабость. Помилованный враг, особенно если он доблестный воин, уже завтра, не залечив сегодняшние раны, снова может встать против тебя. И этот враг будет вдвойне страшен, потому что он уже научен горьким опытом поражения. Нет, в этом случае помилованных не будет. Дух Субхи летает над полем боя и вопиет об отмщении. И духи других убитых моджахедов тоже здесь же. Они верят и надеются, что их эмир не пощадит их убийц. И он не пощадит…

– Хамид! – позвал аль-Мурари.

– Я здесь, эмир.

– Посчитай мне, сколько людей осталось?

– Я уже посчитал. Вместе с тобой – двадцать девять человек.

Это уже было катастрофой. Семьдесят семь моджахедов по большому счету уже было катастрофой, но тогда радовало счастливое число. Сейчас уже и этого нет.

– Ты молодец. Твоя мысль опережает мои вопросы. А сколько осталось тех, что пришли со мной из Сирии? Посчитай.

– Я уже посчитал, эмир. Твоих ветеранов осталось только трое. Все остальные – из тех, кого я привел в отряд, пакистанское пополнение.

Последняя фраза Хамида прозвучала как-то особенно. Как победная песнь и даже как угроза эмиру аль-Мурари.

– Чему ты радуешься, Хамид?

– Я разве радуюсь, эмир? Я просто сильно возбужден. Возбужден и озадачен.

Но это не было простым возбуждением, эмир был в этом уверен. Он всегда хорошо чувствовал людей, и именно это помогло ему в свое время подобрать хороший состав в свой отряд. Тот состав, с которым он почти два года воевал в Сирии, и воевал успешно.

– Чем ты озадачен, интересно услышать.

– Тем, как мы будет теперь добираться до «схрона».

– У нас есть к нему тайный подземный ход?

– Если бы был, мы уже давно были бы там.

– Правильно соображаешь. Тогда сообрази, как мы будем в действительности добираться до своих денег. Может, ты что-то придумал интересное и не хочешь со мной поделиться?

– Я думаю, нам придется идти на третий штурм. Всем вместе и тебе тоже, потому что каждый ствол сейчас дорог.

– Вот видишь, как у нас совпадают с тобой мысли. Нам всем придется идти.

– Прямо под пули, если там будет кому стрелять…

– Что ты хочешь этим сказать? – не понял эмир. – Когда моджахеды выходили из ущелья, в них еще стреляли.

– Стреляли, – согласился Хамид. – Но это была, мне кажется, агония. Там не могло остаться много боеспособных спецназовцев. Они все многократно ранены и истекают кровью. Я сейчас сам проверял. Прошел перед входом, и в меня никто не стрелял.

– Надеяться на такое глупо. Пошли лучше своих парней, пусть отключат «глушилку». Мне нужно позвонить мистеру Суфатану.

Хамид услужливо приложил руку к груди, попятился на два шага и сразу отправил двоих. При этом оба прошли перед входом в ущелье. Эмир специально наблюдал. Но из ущелья никто в них не выстрелил, хотя они были хорошо видны от искусственной стены. Похоже, что аль-Таки оказался прав. Хотя полагаться на такую удачу было глупо. Лучше надеяться на худшее и готовиться к трудностям.

Аль-Мурари не успел набрать номер, как трубка, которую он только что вытащил, зазвонила. Камаль Суфатан, видимо, потерял терпение и сам позвонил. Может быть, и не в первый раз уже звонил, но не было связи.

– Я слушаю тебя, уважаемый Камаль, – отозвался эмир.

– А я жду твоего доклада, – зло ответил офицер ЦРУ.

У него, наверное, своих неприятностей было немало, и сейчас он пытался сорвать зло на аль-Мурари. Но эмир не из тех, кто отвечает злом на чье-то недовольство. У него крепкая нервная система, которую несколько последних лет оберегал от всяких неприятностей пехлеван Субхи. И лечить эту нервную систему необходимости нет. А вот американскому египтянину следовало бы свои нервы подлечить, потому что не все эмиры такие спокойные, как аль-Мурари. Некоторые могут и солдат послать, чтобы пристрелили мусульманина, который работает на неверных.

– Подумалось вдруг, тебя, уважаемый Камаль, ни разу застрелить не пытались?

– В смысле? Как так – застрелить?

– Ну, надоел ты, предположим, кому-то своим хамством, человек и пошлет своих моджахедов. В наших землях это частое явление. Кого не любят, те долго не живут.