Святые окопы - Сергей Самаров

– Но надо же как-то дать им знать, что мы ждать не намерены!

– Ни к чему их баловать…

И все же аль-Мурари не послушался Хамида, вытащил из кармана «разгрузки» сорокамиллиметровую гранату для «подствольника», вогнал пальцем в ствол до щелчка фиксатора, положил приклад себе на плечо и дал выстрел в стену ущелья. Намеренно в стену стрелял, чтобы граната не пролетела дальше, в сторону «схрона».

– Надеюсь, так они поймут. К бою! Готовимся к новому штурму! Ваши деньги там лежат!..

С верхней позиции правого фланга старший лейтенант Старицын спускался сам, и более-менее свободно. Ломаченко с Вацземниексом и Сапожниковым только страховали его. Но вот взобраться на верхнюю площадку левого фланга командир не смог. Справа были выставлены природой камни-лесенка, а слева ничего подобного не было, там нужно было карабкаться. И Владислав Григорьевич не мешал сержантам поддерживать себя. Подсадили, подтолкнули, а Сапожников сверху принял и помог встать на ноги.

– Я бы посоветовал вам отказаться от стрельбы, – сказал он. – Отдача будет идти в места ранений.

– Дистанция короткая, прицеливаться особо не требуется. Буду стрелять с левого плеча, – пообещал старший лейтенант.

– Все равно достанет. Калибр большой[22], отдача сильная.

– Значит, приклад не разложу, буду стрелять от груди. Нам каждый ствол дорог. Каждый раненый, если жить хочет, должен стрелять.

Взгляд командира взвода упал на горки камней, выставленные по краю. Своего рода средневековое средство обороны.

– Ломаченко, мы что, зря камни сюда таскали?

– Я во время атаки пару раз камни бросал, – признался Вацземниекс. – Старался на головы. Правда, не знаю, куда попадал. Не следил.

– Они, когда в атаку пойдут, постараются гранатами наш правый фланг забросать. Ломаченко, сдвинь каменные горки к самому краю. Пусть хоть взрывной волной на них камни сбросит. Так поставь, чтобы неустойчивыми были.

– Понял, товарищ старший лейтенант, сейчас сделаю.

– Вам, товарищ старший лейтенант, после укола промедола хотя бы полчасика поспать нужно, – проявил врачебную заботу ефрейтор Сапожников. – Голова во сне в ясность придет, новые силы появятся.

– Да, у меня просто глаза закрываются, – признался командир взвода. – И температура, чувствую, поднялась. Сейчас место найду и прилягу.

– Место есть, – сообщил Вацземниекс. – На гранатных ящиках из «схрона». Вам, конечно, с вашим калибром, тесновато там будет. Но лучше так, чем на голых камнях.

– Так лучше, – согласился и санинструктор. – Рану застужать не стоит, она еще горячая…

Командира провели через тесный проход, занятый солдатами, к ящикам, застеленным несколькими бушлатами. Старший лейтенант сначала сел, словно проверяя свою лежанку на прочность. Ящики были крепкими и стояли устойчиво. По ширине их вполне хватало, чтобы прилечь на бок, маловато, конечно, по длине, но других ящиков не было, и пришлось довольствоваться тем, что есть. Старший лейтенант лег на левый бок и сразу уснул. Бойцы на расположенной рядом позиции между собой разговаривали только шепотом, чтобы не мешать командиру и не будить его…

Обычно старший лейтенант Старицын не помнил свои сны. Да и значения им никогда, в общем-то, не придавал. Но в этот раз он проснулся, хорошо все помня.

Проснулся, открыл глаза, посмотрел по сторонам и снова закрыл глаза. Но уже не засыпал. Только вспоминал. Ему снилось, что он приехал в деревню к родителям. Приехал издалека и долго шел от станции пыльной проселочной дорогой через поле, потому что автобусы в деревню, где практически не осталось жителей, не ходили. Была зима, но такая же, как на Кавказе, – без снега и без морозов. Он точно знал, куда идет, и вскоре добрался до деревни. Отца почему-то не было. Из дома вышла только мама, которая умерла четыре года назад. Родители, по рождению своему люди деревенские, переехали жить в деревню только тогда, когда отец вышел в отставку. Владислав Григорьевич к тому времени оканчивал военное училище.

Мама в деревне стала и зимой, и летом ходить в валенках У нее всегда болели ноги, а валенки спасали от болей в суставах. Она вышла встретить сына во двор. Старший лейтенант был при оружии. Он отложил в сторону автомат, встал на колени и поочередно поцеловал валенки на ногах у матери.

Мать стояла перед ним и ничего не говорила, только смотрела строго, будто взглядом от чего-то останавливая и предупреждая.

Владислав Григорьевич встал с колен. У него не было в этот момент ран и чувствовал он себя сильным и здоровым. И двор осмотрел, думая, что здесь нужно сделать, чтобы матери помочь. Удивляло только, что отец не вышел встретить его.

– А папа где? – спросил он, растягивая резинку, чтобы снять с плеча «разгрузку», а потом и от бронежилета освободиться.

– Ты что, не понимаешь, где ты? – спросила мама.

– А где я? – удивился он.

– Здесь только я одна.

– В дом пригласишь? Чаем напоишь? Давно я твой чай не пил. Как ты, никто заваривать не умеет. Что молчишь, мама?

– Тебе в этот дом рано. Подожди часик…

– А папа где? – снова спросил он, удивляясь, что мать отвечает какими-то загадками.

– Он вскоре после тебя придет. Через три дня.

– Так что, и чаю мне с дороги не дашь?

– Потерпи часик…

И старший лейтенант проснулся…

Приближающиеся торопливые шаги заставили Владислава Григорьевича открыть глаза. По звуку шагов он узнал старшего сержанта Ломаченко. Старший сержант остановился рядом, и командир спросил:

– Новости?

– Опять парламентер приходил. Тот старик, что в первый раз. Видимо, надеялся, что с ним я драться не буду.

– Какого… им надо?

– Их эмир желает встретиться с эмиром спецназа.

– Опять та же опера! Хочет убедиться, что я жив? Или что?

– Не могу знать, товарищ старший лейтенант.

– А ты что сказал?

– Опять, как в прошлый раз… Командир отдыхает. Обещал, если вы согласитесь, через полтора часа сообщить. Тогда через два часа будет встреча.

– Нормально. Время на нашей стороне. Боюсь, они ждать не захотят, пожелают все решить в течение часа.

– Почему именно часа?

– Приснилось что-то, с часом связанное. Думаю, скоро снова полезут.

И тут же, словно в подтверждение слов старшего лейтенанта, от входа в ущелье выстрелил «подствольник», и граната ударила в противоположную стену ущелья. Мелкие камни и пыль посыпались на уже покинутую спецназом позицию, никому не причинив вреда.