Золото мертвых - Андрей Александрович Васильев

— Хотя бы не наркотики, — немного растерянно пробормотала мама. — Ох, Карл Августович, знали бы вы, как же тяжело со взрослыми детьми!

— Увы, не знаю! — в голосе антиквара зазвенела хрустальная слеза. — И рад бы, но не ведаю. Потому и принимаю все радости и беды Валерия близко к сердцу, уж извините меня за такую прямоту!

— Это вы меня простите! — купилась на его уловку мама. — Я вся на нервах, вот и несу всякую чушь.

Дверь еле слышно скрипнула, кто-то заглянул в палату, я немедленно закрыл глаза.

— А как зовут эту девицу? — как бы между прочим поинтересовалась у антиквара мама, прикрывая дверь обратно.

— Стелла, — охотно отозвался Шлюндт. — Стелла Воронецкая.

— И имя-то какое. — Я словно увидел, как мама забавно поморщилась. — Стелла! Тоже мне… Волшебница Розовой Страны.

— А? — мигом насторожился антиквар. — Почему волшебница? Никакая она не волшебница. Я же говорю — она салоном красоты владеет!

— Это из Волкова, — пояснила ему мама. — Помните «Волшебника Изумрудного города»? Валера очень любил в детстве эту книжку.

— А, сказка, — успокоился Карл Августович. — Ну да, ну да… У меня, кстати, визитка этой особы где-то была… Сейчас… Да вот она, держите.

Ну, старый хрыч, вот это ты зря устроил. Не стоит, вооружившись только молотком, пробовать разобрать атомную бомбу. И сейчас речь идет не обо мне.

— Спасибо, — поблагодарила его мама. — И за заботу, и за то, что за моим сыном присматриваете. Он совсем от дома отбился, и это, конечно, очень плохо. Я надеялась, что перебесится, повзрослеет, поймет, что семья — это главное, но… Пока никак. Наша вина в этом есть, я не спорю, но надо же уметь прощать.

— Да мне в радость эти хлопоты, — на этот раз, как мне показалось, абсолютно искренне сказал старик. — Я рядом с ним молодею, а это, знаете ли… Вот что я думаю, Марина Леонидовна, а пойдемте-ка выпьем кофейку. Петр Францевич, обеспечишь?

— Конечно, — отозвался владелец клиники. — Светочка! Проводи гостей в мой кабинет и подай им кофе! А я задержусь, пойду посмотрю, как там мой пациент.

— Ох! — всхлипнула мама.

— Это терминология, — успокаивающе проворковал Шлюндт. — Пойдемте, пойдемте.

Они ушли, а Вагнер вошел в палату, где его уже поджидал я.

Глава десятая

— Петр Францевич, кому пришла в голову идея позвать сюда мою маму? — поинтересовался у него я, спрыгивая с кровати и быстренько блокируя своим телом вход таким образом, чтобы мой собеседник палату не покинул. — И не надо звать медсестер, чтобы те померяли мне давление. С ним все в порядке.

— Карл Августович сказал, что это надо непременно сделать, — ответил мне Вагнер, а после пальцем оттянул мне веко, что-то пытаясь под ним увидеть. — Голова не кружится?

— Кружится, — не стал скрывать я. — И болит! Как голос мамы услышал, так сразу это все и началось! Откуда вы только телефон ее взяли? Хотя о чем я, в моей же трубке, конечно.

— Валера, мы приличное учреждение, — как мне показалось, обиделся на данные слова врач. — Никто в ваш девайс и не подумал бы залезать, вы что? Это вторжение в частную жизнь, подсудное дело. Просто у нас тут никогда ничего никуда не пропадает, все хранится в регистратуре или архиве, в том числе и телефон вашей матушки. Она тут лечилась, вас лечить привозила, само собой, все данные были внесены в карту. Ну а номера люди за тридцать меняют крайне редко. Господин Шлюндт предложил сообщить ей о том, что вы потеряли сознание, я счел это рациональным. Вы юноша из хорошей семьи, наш пациент, разве я мог поступить иначе?

— Можно было мне под нос нашатырь сунуть, — отозвался я. — Пара вдохов — и мы снова вместе, все трое. Даже четверо, если считать того господина, который не в себе.

— Пробовали, — заверил меня врач. — Нулевой эффект. А если вспомнить, как вас корежило… Хотя нет, даже вспоминать не желаю, я чуть не поседел, подумал, что мы тогда эпилепсию у вас просмотрели. Я уже успел вашу карту поднять, результаты диспансеризаций просмотреть и педиатру по этому поводу выговор сделать. Как результат — вы без чувств, приходить в себя не желаете, а время идет. Само собой…

— Все, можно не продолжать, — остановил я Вагнера. — Извините, Петр Францевич, вы действовали абсолютно верно. Я и сам на вашем месте так поступил бы. Просто у меня с родителями не очень простые отношения…

— Молодость, — покивал он. — Пора бунтарства и нонконформизма. Сам был таким, понимаю.

— Вот потому мне бы отсюда удалиться, причем так, чтобы с мамой не столкнуться, — довел я мысль до конца. — Не хочу я ее расстраивать, а порадовать нечем. Она просто желает, чтобы все было как раньше, а принять то, что так уже не будет никогда, не хочет.

— Мне это все не сильно нравится, — признался врач. — Во-первых, маму надо любить и уважать, это самый важный человек в мире. Во-вторых…

— Одежда моя где? — остановил я его, поняв, что это надолго.

— На стуле, — показал он в угол палаты. — У нас с этим строго, прием вещей кастеляншей только по описи и с подписью владельца. А вы, Валерий Анатольевич, были без сознания. Так вот, — во-вторых…

Дальше я его слушать не стал, поскольку в самом деле увидел на стуле свои джинсы с футболкой. И телефон тут же обнаружился, вместе с ключами и деньгами. Причем на экране, когда я проверил работоспособность аппарата, высветилось приличное число пропущенных вызовов.

Черт, точно! Мне же Ласло должен звонить по поводу завтрашней поездки! Некрасиво получилось, прямо скажем, он ведь мог подумать, что я «заднего» включил. Я бы так и подумал, что греха таить?

Но хорошо, что я звук убрал, когда в клинику входил. Что если бы Карл Августович, под предлогом того, что «это может быть важный для мальчика звонок», с тем же мадьяром пообщался? Кто знает, что из этого получилось бы? Полагаю, ничего хорошего.

Ладно, сейчас выйду из клиники — наберу.

— …здоровье — это очень важный фактор, — закончил тем временем свою просветительскую речь Вагнер. — Ну и потом — мне очень не хочется ссориться с вашим отцом. Он в большой дружбе с Потоцким, как вы, возможно, знаете, а тот, в свою очередь, поставляет нашей клинике аппаратуру с изрядной скидкой.

— Не поссоритесь, — успокоил я доктора. — Мы давно не общаемся, потому повода для переживаний нет. И вообще — просто обнаружьте с остальными мое отсутствие, разыграйте сценку «как же так», поругайте охрану, которая меня выпустила с территории, да и все. А я