Ульмигания - Вадим Храппа

— Я мог бы жестоко наказать тебя за твои речи, — сказал Клабун, — но я не стану этого делать. Ты спас мне жизнь, и я благодарен тебе. Но запомни: презревший один завет, завтра презреет и другой, а затем попрет все законы. Если ты презираешь заветы предков, не думай, что твои дети прислушаются к твоим заветам.

Охотник молчал, не поднимая головы.

— Встань, — сказал Клабун. — Я прощаю тебя. Как ты думаешь, — спросил он немного погодя. — Откуда взялся этот бешеный маркопет?

— Не знаю, — ответил охотник. — Я никогда ничего подобного не видел.

— Да и я не слышал о таком, — сказал Клабун, задумавшись.

Лишиться разума маркопет не мог по причине полного отсутствия такового. С другой стороны, одичав, эти звери все же сохранили многое от человека и, укушенные бешеной собакой или лисой, тихо умирали, не буйствуя, как другие животные. Бешеный маркопет — это звучало как-то очень уж подозрительно.

«Что-то происходит… — подумал Клабун. — Нет, не зря все же я еду к Виндии».

К тому времени, когда нашпигованный дротиками маркопет упал в ручей, поднимая кучу брызг, из восемнадцати охотников, сопровождавших короля, уцелело только двое. Раненых не было. Шестнадцать барстуков раздавил и разорвал своими лапами впавший в бешенство человек-зверь. Оставшиеся, стараясь не смотреть на агонию гиганта, достали маленькие складные лопатки и начали копать для своих товарищей могилу. Барстуки не сжигали покойников, как люди, а зарывали в землю.

Земляные работы были привычны карликам, и дело двигалось быстро. Правда, почва была полна камней. Попадались и такие, что вдвоем никак не удавалось осилить, и тогда барстуки, досадуя на то, что их только двое, оставляли валуны в яме. Ни одному, ни другому и в голову не могло прийти, что поблизости есть еще кто-то. Однако он был. Тощий барстук с красноватого цвета бородой, в малиновой шапке старейшины наблюдал за работой охотников, прячась за толстым черным стволом граба. Он был здесь с самого начала, когда повозка короля остановилась у ручья, а из леса вышел маркопет. Он видел, как тот схватил и разорвал охотника, первым бросившегося на защиту короля. Видел и все остальное. Все это время он стоял за деревом, не вмешиваясь в события.

Маркопет, захлебнувшись в ручье, подох. Барстук в малиновой шапке, убедившись, что ничего больше уже не произойдет, двинулся, приседая в траве, прочь, к оставленной поодаль алне. Взобравшись на нее, он поскакал вдоль моря на запад. Но не в Тависк, где ему надлежало быть. Не доезжая замка, он стал забирать все левее к югу.

К концу дня он был в Ромове. Пробравшись тайным ходом в подземелья, сел в первом же попавшемся зале на пол и стал ждать.

Крива пришел быстро. Он чувствовал все, что происходит в Ромове так, будто она была частью его самого.

— Ничего не вышло, — сказал барстук. — Они убили маркопета, а король успел сбежать.

— Я знаю, — сказал Крива. — Клабун сейчас уже говорит с Виндией. Но у тебя есть еще одна возможность. Он ведь будет возвращаться.

— Но боги сказали, что он не должен встретиться с ней.

— Этим они хотели сказать, что советы Виндии не должны быть услышаны барстуками. Если Клабун не вернется в Тависк, кто передаст ее речи барстукам?

Карлик задумался.

— Но как это сделать?

— Не знаю, — сказал Крива. — Это твое дело, и мне оно неинтересно.

Крива сделал вид, что собирается уйти, но потом, снисходительно глянув на барстука, сказал:

— Хорошо, я помогу тебе еще раз. Но если и теперь у тебя ничего не выйдет, больше ко мне не приходи.

Барстуки знали ее настоящее лицо, и Виндии незачем было представляться Клабуну старухой. Он рассказывал ей о нападении взбесившегося маркопета, а сам думал о том, что молодая сильная женщина, сидевшая напротив него, мало чем отличается от той юной жрицы, которую он много лет назад увидел в храме Лиго. Вот только волосы, туго стянутые на затылке в косу, были абсолютно седыми, да большие серые глаза где-то на длинных дорогах непростой жизни потеряли былую детскую наивность и обрели блеск оружейной стали.

Лицо ее было безмятежно, и Клабуну стало казаться, что она не слушает его, задумавшись о чем-то своем. Но, как только он заговорил о разладе в жизни своего королевства, Виндия протянула руку. Клабун ощутил мягкий толчок, будто от порыва ветра, и понял, что не может больше произнести ни слова. Вайделотка встала, похлопала успокаивающе короля по плечу и вышла.

Клабун онемел, но первый, панический испуг исчез, едва Виндия коснулась его. Королю это не доставило неудобства. Он сидел и спокойно ждал, когда Виндия вернется и снимет чары.

В доме находился тот самый витинг, о котором среди барстуков ходили путаные, противоречивые слухи. Одни говорили, что Виндия нашла его на берегу, другие — что сама создала из ветра и глины.

Клабун, разглядывая красивого юношу, решил, что все это чепуха. Он видел, что в том дремлют огромные силы, но силы человеческие, земные. И вдруг, как вспышка, что-то блеснуло в голове у короля, какая-то счастливая находка мелькнула и затаилась. Клабун попробовал вспомнить, что же это было, но пришла Виндия и провела рукой над его головой, и рот Клабуна захлопнулся.

— Теперь ты можешь говорить, — сказала она. — Нас никто не услышит. Кое-кто на полуострове очень внимательно прислушивался к нам, — добавила Виндия в ответ на удивленный взгляд Клабуна. — Я закрыла щель. Теперь он не скоро пробьется.

Клабун не мог знать, что в это время в Ромове Крива пытается привести в чувство упавшую замертво девочку, следившую за хижиной Виндии, и не может понять, отчего это вдруг у нее хлынула кровь из носа и ушей? Но король догадался, о ком говорила Виндия, хотя и не придавал своей догадке значения, считая, что внимание Кривы скорее приковано к вайделотке, чем к нему. Если б он немного подумал, то не так легкомысленно отнесся бы к сообщению Виндии. Но в голове у него вертелось какое-то слово, означавшее то озарение, которое он не успел осмыслить. Слово было где-то рядом, а Клабун не мог уловить его. Он двигал мохнатыми бровями и морщил и без того смятое старостью лицо.

Виндии надоело смотреть на ужимки короля барстуков, и она напомнила:

— Ты что-то хотел у меня спросить?

— Да, — сказал Клабун. — Я хотел посоветоваться.

— Насчет маркопета?

— Маркопет тут ни при чем… — начал Клабун.

— А мне кажется, что маркопеты просто так не бесятся, — оборвала его Виндия. — Тут не обошлось без чьей-то помощи.

— Чьей-то помощи? — не понял Клабун. — Ты хочешь сказать, что кто-то специально натравил его на меня?

— А с чего бы ему бросаться на вас? Ничего плохого ты ему не сделал, мяса они не едят.

— Но зачем?

— Это уж тебе виднее.