Витающие в облаках - Кейт Аткинсон

— Здравствуй, Дейрдре, — сказал он. — Мы, пожалуй, возьмем две порции на пять шариков каждая, чтобы у нас шарики не зашли за ролики.

Дейрдре засмеялась (мадам Астарти подумала, что очень уж она долго смеется над такой слабенькой шуткой).

— Как ее убили? — жадно спросила мадам Астарти, вонзая вафлю в форме веера прямо в сердце своего десерта.

— Трудно сказать наверняка, — Джек Баклан нахмурился, — но похоже, что задушили.

— Может быть, это преступление страсти, — задумчиво сказала мадам Астарти.

— Ну, — сказал Джек, — вы же знаете, что лягушка…

…Лягушка большая, зеленая и прохладная на ощупь.

— Это не лягушка, — говорит Нора, — это жаба.

Она гладит ее, словно торговка жабами, и осторожно целует в макушку — жаба переносит это оскорбление молча. Нора кладет жабу на пол, и та несколько секунд созерцает ее снизу вверх, словно поклоняясь ей, а потом неторопливо упрыгивает через дверь на улицу.

— Мне надо собрать крапивы на суп, — говорит Нора.

— Сейчас зима, крапива не растет.

— Ну хорошо, значит, что-нибудь другое собрать, — туманно говорит она. Она не хочет рассказывать мне свою историю. Я знаю почему. Ее история весьма неблаговидна.

— Я бы на вашем месте серьезно задумалась, не пойти ли на секретарские курсы, — сказала мне Марта. — Так вы хотя бы работу сможете найти, когда останетесь без диплома.

Если бы она была не она, а я, она не говорила бы таких неприятных вещей.

Дженис Рэнд продекламировала стихотворение — что-то про неба высоту и такую красоту, и никто из нас не смог придумать, что сказать по этому поводу.

— Робин? — вздохнула Марта.

— Ну хорошо, — сказал Робин. — Я переработал одну сцену из «Пожизненного срока». Мне в ней кое-что не нравилось. Я буду читать за всех персонажей подряд, годится? Или кто-нибудь хочет читать со мной по ролям? Нет? Ну ладно. Это сцена, где Дод, Джед и Кенни обсуждают, прав ли был Рик, когда так поступил.

Робин набрал воздуха в грудь и закрыл глаза. Воцарилась долгая пауза, а потом он внезапно начал читать:

ДОД. Да, но я хочу сказать…

ДЖЕД. Слушай, нет смысла.

ДОД. Я хочу сказать…

ДЖЕД. Все равно уже все. Все кончено, просто мы об этом еще не знаем.

ДОД. Если бы я хоть на минуту поверил, что ты…

ДЖЕД. Да.

ДОД. Я хочу сказать, что…

КЕННИ. Это все бессмысленно. Без смысла. Бес смысла. Что толку.

ДОД. Но вы понимаете, о чем я говорю? (Переходит на крик.) Вы понимаете, что я хочу сказать?

И так далее (ad infinitum, ad nauseam), пока слушатели не скончаются один за другим, замученные тысячью мелких слов.

— А что сделал Рик? — не поняла Андреа, но ответ Робина утонул в коллективном стоне тех, кто не хотел, чтобы им об этом напоминали.

Кара энергично похлопала Протея по спине, и он с готовностью рыгнул. Она развернула его и приложила ко второй груди. На улице кто-то пел «Ты скажи мне, где цветы?», фальшивя и аккомпанируя себе двумя аккордами на акустической гитаре.

Я стала искать в карманах носовой платок — у меня чуть кружилась голова, и я решила, что собираюсь слечь с простудой, — но пальцы наткнулись на скомканную бумажку. Я расправила ее на столике-полочке, и оказалось, что это страница из «Расширения призмы Дж.», на которой Дж. падает с лестницы. Жаль, что я не нашла ее раньше, — можно было бы показать Марте и притвориться, что это я написала. Думаю, Марте нравится именно такая проза.

— Вы не могли бы уделять чуть больше внимания тому, что происходит на занятии? — сказала Марта, и я скомкала страницу и снова сунула ее в карман.

— И наконец, Кевин! — Она неохотно обратила взор на нашего фантаста. — Какие новости из Эдраконии?

Поначалу Марта пыталась убедить Кевина, что его magnum opus[59] не подходит в качестве «творческого диплома», и даже однажды пригрозила не засчитать ему работу, если он не перестанет писать «этот мусор». Но в конце концов она смирилась с существованием Эдраконии. На Кевина хотя бы можно было положиться — он действительно что-то писал каждую неделю (в отличие от многих из нас). Кроме того, при виде его заискивающего лица, в котором было что-то бычье, его почему-то становилось ужасно жалко, и у Марты, видимо, не поднялась рука лишить Кевина единственной радости в жизни.

Кевин читал с акцентом, напоминающим Бенни Хилла:

— Герцог Тар-Винт и его верный оруженосец Ларт, сам благородной крови, ибо его мать, Мартинелла, была дочерью Си-Джагдара…

— Мартинелла — это женский род от Мартина, что ли? — спросил Робин.

— Нет, — ответил Кевин.

— Потому что если да, то это говенное имя, — не отставал Робин.

— Заткнись.

— Герцог Тар-Винт и его оруженосец Ларт…

— Верный оруженосец, — напомнила Кара.

— Спасибо, — саркастически сказал Кевин, — …верный оруженосец Ларт должны были проделать долгий путь, ибо они направлялись в долину Тайра-Шакир на великое празднество Джоппы…

— Это же в Эдинбурге, — перебила его Андреа. — Они что, собираются в это эпически долгое путешествие на этих дурацких косматых пони, чтобы добраться до Эдинбурга?

Кевин ее игнорировал.

— Воистину им предстоял долгий и трудный путь, но знаменательный день следовало отметить надлежащим образом… — Кевин прервал чтение и начал объяснять: — Конечно, празднества относятся к эпохе до Сумрака. Сумрак — это что-то вроде кромвелевского протектората: запрещены песни, пляски, вот это все.

Профессор Кузенс явно ничего не понимал:

— Так что, драконы, значит, роялисты?

— Нет, нет, — скривился Кевин. — Они вне политики. — На лице у него появилось мечтательное выражение. — До прихода Сумрака праздники, что устраивал герцог Тар-Винт, славились по всей стране — угощение, разумеется, было изысканным…

— Разумеется, — сказала Марта.

— Зрелища — поразительными: знаменитые акробаты из Харта-Мельхиора, жонглеры из Вей-Вана, состязания по выездке коней с равнин…

— Кевин, — страдальчески прервала Марта, — пожалуйста, продолжай читать.

— Все вышло из-за того, что герцог Тар-Винт украл сокровища Альсинельга, — заявила Кара. — Иначе он не влип бы так…

— Да, но тогда и книги не было бы, — строго сказал Кевин.

— Кевин! — предостерегающе сказала Марта.

— Герцог Тар-Винт вглядывался в бескрайний горизонт — нет ли где признаков опасности. Ибо он знал, что путешествие воистину может стать роковым, — это будет величайшее испытание его мужества и находчивости. Уже настала весна, но нигде не видно было ни клочка зелени. Когда Сумрак еще не пал на землю, степи Чаргапа в это время года пылали разноцветьем: их украшали крохотные голубые звездочки вердуна, а также райкиль, который мудрые женщины степей собирали для изготовления целебных снадобий.