Золото Роммеля - Богдан Сушинский

– Где служили?

– На линкоре «Нинбург», – мгновенно подтянулся обер-лейтенант. – А сразу же после войны – на испанском тральщике «Бургос», из состава все той же Африканской эскадры Испании, в одном отряде с вашим, господин барон, фрегатом «Кордова».

Офицеры понимающе улыбнулись. Само упоминание о службе в Африканской эскадре воспринималось ими даже не как пароль, а как нечто напоминающее присягу на верность и непоколебимость.

– Это сразу же проясняет суть нашего знакомства, – заверил его фон Шмидт. – Где остальные обитатели виллы?

– В Дубовом зале.

– На втором этаже? – потянулся барон взглядом к ведущей вверх мраморной лестнице. Его удивляло, что оттуда не доносилось ни одного голоса.

– Внизу, в «личном бункере князя Боргезе».

– Значит, он все же существует – этот легендарный «личный бункер Черного Князя»? Мне почему-то казалось, что это миф.

– Существует, в этом можете не сомневаться. И даже постепенно оснащается – более совершенными воздушными фильтрами, например; очистителями воды…

– Его в самом деле можно сравнивать с берлинским бункером фюрера?

– Возможно, уступает ему и другим бункерам фюрера по размерам, но отнюдь не по мощи скального грунта, запасам автономного выживания и бытовому комфорту.

– Исчерпывающие характеристики. Значит, судьбы мира решаются теперь в бункере князя Боргезе…

– Во всяком случае, многим хотелось бы этого, причем не только в Италии.

– Хотите сказать, что бункер-сессию парламента можно считать открытой?

– Прошу прощения, барон, однако иронизировать по этому поводу я не склонен, – сухо обронил Дирнайхт. – Что же касается нынешней встречи, то… Несколько важных деловых людей из разных стран Европы обсуждают некоторые рутинные вопросы экономики с «восходящей звездой промышленников» Отто Скорцени – только-то и всего!

Услышав слова о «восходящей звезде промышленников», барон простецки хохотнул, и только после этого брови его удивленно поползли вверх.

– То есть Скорцени уже здесь?! Или же речь идет о его личном представителе?

– Он везде и нигде, – с ироничной загадочностью напомнил ему обер-лейтенант флота.

– Что совершенно неоспоримо.

– Он и в наши дни все еще остается обер-диверсантом рейха. Но это – к слову. У вас еще есть пятнадцать минут, чтобы ознакомиться с отмеченными в этих двух газетах, – указал он на столик перед фон Шмидтом, – статьями.

– Вообще-то, я не любитель газетного чтива, и не хотелось бы портить себе настроение…

– Знаем, – прервал его Дирнайхт, – однако перед встречей с «личным агентом фюрера по особым поручениям» это неминуемо взбодрит вас. Заодно припоминайте все, что вам известно о последних часах и маневрах «Африканского конвоя Роммеля», поскольку эти воспоминания способны взбодрить уже не только нас с вами, но и… самого Скорцени.

– Значит, опять речь пойдет о сокровищах Роммеля! – патетически подытожил оберштурмбаннфюрер. Однако тут же мысленно одернул себя: «Благодари судьбу, что существует нечто такое, чем ты все еще ценен самому Скорцени, а значит, и рейху. Пусть даже бесславно погибшему».

Какое-то время Дирнайхт задумчиво молчал, мечтательно поглядывая при этом на яхту. Мысленно он уже был там, и фон Шмидт прекрасно понимал его.

Барон никогда не считал себя настоящим моряком, однако морской переход в составе «конвоя Роммеля» и служба на фрегате «Кордова» успели зародить в его душе некую «тоску по палубе», так что теперь ему нетрудно было объяснить себе, почему флотский офицер с такой грустью всматривается в очертания слегка покачивающейся на прибрежной зыби красавицы-яхты.

– Можно задать вопрос, который способен возникнуть у меня только в беседе тет-а-тет? – с трудом вырвался обер-лейтенант из романтических блужданий по несбывшимся мечтам.

– Вас интересует, почему я до сих пор ничего не предпринял, чтобы реально завладеть сокровищами Роммеля или хотя бы частью их?

– …Или еще тогда, в октябре сорок третьего, не попытались захватить линкор «Барбаросса»? – спросив об этом, обер-лейтенант встревоженно посмотрел на барона.

Их взгляды скрестились и на какое-то время застыли.

Меньше всего обер-лейтенанту хотелось сейчас, чтобы этот вопрос вызвал у барона фон Шмидта вспышку благородного эсэсовского гнева.

– Считаете, что это, в принципе, возможно было?

– По праву всех людей авантюрного склада характера: «А почему бы и не рискнуть?!»

– С той горсточкой солдат, которые находились тогда в моем подчинении, вы рискнули бы захватить линейный корабль? Не верю! И потом, вам не приходило в голову, что чувство презренной человеческой алчности не всегда способно заглушить чувство офицерского долга?

– Чисто теоретически – да, не всегда.

– Почему же только теоретически? Впрочем, я увлекся. Коль уж вы заговорили о плане захвата линкора «Барбаросса»… Допустим, я решился бы на такой шаг. Как вы себе это представляете, какой план могли бы предложить? Фантазируйте, фантазируйте…

Уже по тону его вопроса Дирнайхт понял, что никакой иронии, никакой подноготной в нем не содержится. Оберштурмбаннфюрер в самом деле не может простить себе, что, оставаясь чуть ли не единственным реальным обладателем тайны подводных сокровищ, до сих пор прозябает в заурядной обывательской нищете человека, оказавшегося без дома, без родины и без какого-либо состояния.

– Если уж действительно фантазировать на эту тему, то следует учесть, – решительно передернул крепкими плечами морской офицер, – что вам не пришлось бы захватывать линкор «Барбаросса» в абордажном бою, поскольку вы уже находились на его палубе.

– Неопровержимый факт.

– К тому же вы были облачены в мундир оберштурмбаннфюрера СС и наделены полномочиями хранителя сокровищ фельдмаршала. Наконец, под вашим командованием находились вооруженные, обстрелянные солдаты.

– Но был жесткий приказ Роммеля…

– Который так и не выполнен. Разве доверенный вам конвой сумел доставить контейнеры с грузом по назначению?

– Исходя из сложившейся боевой обстановки, мне и командору пришлось пойти на такой шаг, который…

– О сложившейся тогда обстановке и предпринятых шагах нам с Отто Скорцени все известно, – неожиданно то ли проговорился обер-лейтенант, то ли специально вставил имя первого диверсанта рейха. – Вам нет смысла уточнять что-либо по этому поводу, а тем более – оправдываться.

– Уж оправдываться – в самом деле бессмысленно, – угрюмо заверил его барон, прекрасно понимая, что весь этот разговор был затеян Йозефом Дирнайхтом умышленно, по распоряжению самого Отто, которому хотелось знать, чем дышит и каково настроение «хранителя сокровищ Роммеля». А заодно, возможно, выведать что-либо такое, о чем этот хранитель все еще умалчивает.