Эвви Дрейк все начинает сначала - Линда Холмс

С минуту она смотрела на экран телефона, а затем нажала кнопку ответить и напечатала: «Конечно, веселись». Затем задумалась и добавила: «от души».

«Ну, это выглядит чересчур саркастично», – подумала она и убрала приписку, поставив восклицательный знак. «Конечно, веселись!» смотрелось куда лучше.

На следующее утро она возилась на кухне, мыла посуду, когда услышала характерный звон и стук пинбольного автомата. Она заглянула в квартиру:

– Можно посмотреть?

– Можно, только не смейся надо мной, – проговорил он, не отрывая взгляда от игры. – Подожди, сегодня же суббота, – спохватился он сквозь перезвон колокольчика. – Разве ты не должна быть с Энди?

– Он отменил встречу, – пояснила она, подходя к машине и наклоняясь к ней. – Планы, подружки.

– О, другая женщина, – понимающе произнес Дин. – Как ты к этому относишься?

– Ну, это означает, что я должна сама печь блины, а это очень тяжело.

– Я имел в виду немного другое.

– Я поняла. Просто я счастлива, что он счастлив. Жаль, что ему пришлось отменить встречу, но я его не виню. Все равно будет или она, или кто там еще. Если бы лично я встречалась с ним, я бы не стала требовать от него постоянных свиданий каждое субботнее утро. Я бы дала ему свободу, чтобы он мог прийти, уйти или… остаться дома. Или что-нибудь еще.

– Или что-нибудь еще, – задумчиво повторил Дин. – С вами все в порядке, ребята?

– Только не надо этого!

– Не надо чего? – спросил Дин и тут же тихо выругался, упустив серебряный шарик.

– Не жди, что я буду ревновать. Я не сторонница этого штампа. Эта женщина далеко не первая, с которой он встречается за последние четыре года. Просто она продержалась дольше других.

– Я подумал, может, она тебе просто не нравится.

– Я не очень хорошо ее знаю. В смысле, я знакома с ней и она даже была на его дне рождения в феврале, но я практически с ней не общалась.

– Она, наверное, в ужасе? – предположил Дин, слегка ударив машину бедром.

– Я думаю, что это жульничество, если ты так стучишь по ней, – заметила Эвви. – А чего ей бояться?

– Она, наверное, боится тебя.

– С чего бы ей бояться меня?

– Серьезно не понимаешь? Эвви, как ты думаешь, с тех пор как она начала встречаться с Эндрю, сколько людей сказали ей, что они думают о его встречах с тобой? Или ты думаешь, что они ждут встречи с тобой? Ты живешь здесь и лучше меня знаешь все эти скучные сплетни. Я понимаю вас обоих. Ты думаешь о чем-то вроде: если бы я была Моникой, с которой встречается Энди, то подумала бы, что ты это… какая-то сумасшедшая комбинация его матери, бывшей жены, старшей сестры, а также его менеджера с работы. Ну, ты должна признать, что понимаешь, о чем я?

– Не понимаю, о чем это?

– Частота встреч.

– Ну, я не думаю, что ей придется часто видеть меня в ближайшее время, так что думать так – это только ее дело. И что ты имел в виду, говоря, что ты вроде того, вроде сего?

– Я имел в виду необычность ситуации.

– Что тут необычного?

– Роль этакой платонической родственной души, которую ты играешь, сильно отличается от того, что делают большинство людей в жизни.

– Вовсе нет, я знаю. – Тревожное чувство кольнуло Эвви. – Так получилось, понимаешь?

– Судьба?

– Домашняя необходимость, – уточнила она. – Когда он развелся, Лилли была совсем маленькой, а Роуз только училась ходить. А Лори в этот момент сделала… пуф.

Эвви воспроизвела руками движение, словно фокусник перед магическим исчезновением.

– А ты разве не знала, что она забрала из дома все ложки? По какой-то причине, когда она переехала на новое место, ей захотелось больше ложек. Энди хотел, чтобы все побыстрее закончилось, и поэтому сказал ей «бери все, что хочешь». Лично я не советовал бы ему говорить эту фразу.

– Значит, это она забрала все ложки из кухни! – воскликнула Эвви. – Однажды утром, через неделю после того, как Лори съехала, я зашла к ним и увидела, что Роуз пыталась есть хлопья пластиковой вилкой.

– Разве Келл не заказала для него пять комплектов? – удивился Дин.

– Он ей ничего не сказал, – объяснила Эвви. – Но сказал мне. Поэтому я принесла им несколько ложек и купила ему поваренную книгу. Я оставалась с ними в ту ночь, когда Лори позвонила и сказала, что ее мама умерла, и я гладила Роуз по спине, пока она не заснула. Я учила Энди… точнее, пыталась научить заплетать им косички.

– Мне он сказал, что ты спасла ему жизнь, – прервал ее Дин.

– Он рассказал об этом?

– Да. Дин пристально следил за шариком. Серебристый шарик наконец скатился вниз, и Дин пристально посмотрел на Эвви. – Еще раз повторю, вся эта история становится навязчивой. У него есть дети, мать, бывшая жена и, наконец, друзья. И еще у него есть ты, совершенно безобидная платоническая подруга, о которой он всем говорит, что она спасла ему жизнь.

Он потянулся к ближайшему журнальному столику, взял чашку и сделал большой глоток кофе.

– Все, что я хочу сказать, – это уже зашкаливает.

– Я поняла. Ты действительно слишком много общался с психологами. Итак, чем ты сегодня занимаешься кроме этого? – она кивком показала на пинбол.

– Ну, есть кое-какие подготовительные занятия с командой, а потом я должен поговорить с репортером.

Увидев ее удивленный взгляд, он кивнул и вбросил в игру новый мяч.

– Я понимаю твое удивление. Этот журналист мне нравится. Он хочет написать о том, что эти парни будут делать после того, как закончат карьеру. Он сказал, что хочет понять образ мысли человека, который ушел на пенсию далеко не добровольно. Да, именно так он выразился. Короче, ушел на пенсию не по своей воле. Это чертовски вежливый способ сказать: «Разбился так сильно, что оставил кратер, а потом на месте этого кратера сделали плавательный бассейн».

– И ты уверен, что хочешь говорить с ним на эту тему?

– Я бы не сказал, что слишком уверен, вовсе нет. Но когда-нибудь мне все же следует понять, чем же я занимаюсь, кроме того, что живу в твоем доме и бездельничаю с кучей старшеклассников. В конце концов мне придется высунуть из норы голову хотя бы для того, чтобы посмотреть, будет ли там еще шесть недель зимы или что.

– Мм, боюсь, День сурка[126] ты уже пропустил.

– Ну, тогда на День святого Патрика я высуну голову и посмотрю, не будет ли еще шесть недель праздника, на котором идиотов, ирландцы не в счет, рвет на тротуаре.