175 дней на счастье - Зина Кузнецова

с двумя креслами. – Тетя Таня сокрушалась, что ты не застал ее фирменный яблочный пирог, поэтому щедро полила манник яблочным вареньем ее собственного производства.

– Она действительно твоя тетя? – Илья отпил из кружки.

– Она папина тетя. Когда его родители умерли, погибли в аварии, она и ее муж очень поддерживали папу. Ему было восемнадцать. Они погибли на следующий день после его выпускного из школы. Папа очень ей благодарен и любит ее. Когда ее муж умер, он предложил ей жить с нами. Родители тогда как раз развелись, и одна хозяйка из дома ушла, а другая пришла.

– Слышу легкий сарказм.

– У меня к тете Тане своеобразное отношение. Ее очень много, а я не считаю ее своей бабушкой, чтобы проникаться любовью за чрезмерный интерес к моей жизни. Да и, честно говоря, она не то чтобы заботится обо мне, она просто любопытная и любит давать ненужные советы.

Стоило Леле это сказать, как дверь в ее комнату отворилась без стука и тетя Таня, улыбнувшись, спросила:

– Ну что, детки, как вам мой пирог? А вы учитесь вместе, да? Илюшенька, сколько вам лет? Леля, ты бы сделала перестановку в комнате, чтобы гостям было удобно в кресло садиться!

Леля посмотрела на Илью с насмешливым выражением, как бы говоря: «Видишь, что я говорила!»

– Учимся вместе, – ответил он вежливо. – Мне шестнадцать, как Леле.

– Как это хорошо! Как славно! – воскликнула тетя Таня и вышла из комнаты.

– Почему она так обрадовалась?

– Мысли тети Тани не поддаются трактовке и интерпретации.

– У тебя на постоянке по отношению к ней сарказм включен?

Леля ничего не ответила, потому что почувствовала, что вопрос наталкивает ее на мысль, что она ведет себя неправильно.

Илья стал оглядывать комнату.

– Ты давно играешь? На пикнике у тебя здорово получалось, – он кивнул на гитару.

– Класса с седьмого. Заявила при всех, что умею, хотя это было неправдой. А мне и сказали, что тогда в спектакле школьном буду играть. Пришлось учиться. Пару недель посидела до ночи после школы и нормально, уловила, как это делается. А ты умеешь?

– Да, меня папа научил. Но я хуже играю, чем ты. Аккорды самые банальные знаю только.

Леле показалось странным, что Илья упоминает отца, а тот уже мертв и давно лежит в могиле. Страшная и неправильная эта смерть.

– Сыграешь? – попросила она.

– Да ты что! Никогда! – улыбнулся он. – Пощади мое самолюбие.

Леля не стала настаивать. Илья сел в кресло и взял блюдце с пирогом. Филя поменял положение так, чтобы положить морду Илье на ногу.

– Всегда хотел собаку, – сказал Илья.

– Филя с нами всю мою жизнь. Он совсем старенький, – Леля положила руку на макушку пса. – Недавно возили его к ветеринару, сказали, что он уже почти ослеп. Видишь, у него глаза белые и будто с дымкой.

– Очень жаль, – Илья погладил Филю и случайно коснулся пальцев Лели.

Приятное волнение пробежало по ее рукам и уютно осело в покрасневших щеках.

12

У половины класса не было урока, потому что заболела Анна Романовна. Илья и Леля, помня, что им все равно сидеть в школе и ждать репетиции, выпросили на вахте у подозрительной тети Мани ключи от актового зала, чтобы прогнать еще раз сцены, которые получались у них хуже других. Но репетировали они лишь несколько минут, потом серьезный настрой сменился шутками и смехом. Ради забавы они схватили указки и стали фехтовать. И точно так же ради забавы Леля повторила реплику Принцессы:

– Три дня я гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны.

– Небезразличен, это очевидно, – вдруг сказал он с улыбкой, но пронзительно серьезно.

Леля не смогла отшутиться:

– Очевидно…

Илья почти коснулся ее губ своими, когда они услышали:

– Нет, я не поняла! Вы для чего ключи взяли, чтобы чем заниматься?! А?! Вот скажу я все Сергею Никитичу, мало не покажется!

– Тетя Маня… – вздохнул Илья.

А вахтерша продолжала ругать современные нравы молодежи до тех пор, пока директор, чей кабинет находился прямо напротив зала, не выглянул, чтобы узнать, что случилось.

Закончился седьмой урок, и актовый зал наполнился десятиклассниками, пришедшими на репетицию. Директор похлопал, призывая всех успокоиться.

Леля стояла на сцене и произносила монолог Принцессы, когда в зал зашла приболевшая Маша с двумя коробками тортов. Ребята тут же окружили ее, вразнобой крича: «С днем рождения!» – и обнимая.

– Так, – пропыхтела Маша, – я выбралась из вороха одеял и лекарств и притащила сюда эти четыре килограмма сладостей, чтобы с гордо поднятой головой встретить свое старение. После репетиции только попробуйте уйти, каждого потом найду и буду ругаться! Сергей Никитич, – Маша похлопала ресничками, – вас тоже касается.

Директор кивнул и улыбнулся. Все потихоньку стали разбредаться на свои боевые позиции. Кто-то – рисовать декорации, кто-то – создавать музыкальное сопровождение, а кто-то – ждать своей очереди на прогон эпизодов из пьесы.

– Ну что, Леля, Илья, – сказал Сергей Никитич, – давайте посмотрим, насколько вы продвинулись в сцене ссоры. Надеюсь, нервы Марьи Николаевны, нашего вахтера, потрепались не зря.

Илья и Леля улыбнулись друг другу, затем Илья встал рядом с Лелей и передал ей указку. Теперь маленькая дуэль Принцессы и Медведя ассоциировалась у нее с «непоцелуем», заставляя краснеть против воли, поэтому, когда они закончили, директор похвалил их и позвал на сцену Машу и Федю, игравших волшебника и его жену.

Леля спрыгнула со сцены и оперлась на стену. Илья остановился рядом. Они оба смотрели на Машу и Федю, но не видели их, остро ощущая близость друг друга и тепло, исходящее от их ладоней, которые постоянно соприкасались – то ли случайно, то ли нет.

– «Так все идет славно, как у людей, и вдруг хлоп – гром, молния, чудеса, превращения, сказки, легенды там всякие… Бедняжка…» – Здесь Маша потянулась к Феде, чтобы поцеловать его, как и следует по сценарию, но сам Федя вдруг резко выставил перед собой ладонь, не давая Маше подойди ближе. – Ты чего?! – обиделась она. – Я, так и быть, тебя поцеловать собираюсь, придурок!

– Ты болеешь. Негигиенично…

В зале застыла тишина. Низкий звук расстроенного пианино, за которым неизменно сидел Митя, взметнулся к потолку.

Первым согнулся пополам от смеха пухленький Дима Косицын, а его картонная корона свалилась на пол. Затем затрясся от хохота и весь класс.

– Видимо, ходить нашему Феде, то есть волшебнику, нецелованным, – сказал Сергей Никитич улыбаясь.

Леля, смеясь, слышала рядом смех Ильи, и это делало ее счастливее. Ей вдруг показался этот момент очень интимным.

– Что ж, похоже, репетировать дальше бессмысленно, – сказал директор, наблюдая за развеселившимися