Белый Дух - Андрей Ветер

– Ты ведь понимаешь, о чём они болтают? – шёпотом спросила Белый Дух, подёргивая Неподвижную Воду за рукав. – Ты понимаешь? Ты из этого племени?

Индеанка долго и внимательно разглядывала белую девушку, но ничего не ответила. Затем она похлопала Крапчатого Ястреба по плечу и спросила:

– Откуда в нашем доме эта белая женщина? Ты взял её в плен?

– Я привёз её, – ответил он гордо. – Я заплатил за неё кровью. Я сделал её моей женой…

Неподвижная Вода нахмурилась.

– Я не хочу, чтобы у тебя была вторая жена. Отправь её обратно. Разве я не устраиваю тебя?

– Замолчи, не то я рассержусь. Сегодня прекрасный день. Мы вернулись домой. Никто не пострадал, если не считать сломанной руки Енота и мелких порезов на плече Длинной Лисицы. Всё хорошо. Зачем ты хмуришься?

– Я не желаю видеть чужую женщину в нашем доме.

– Она не чужая. Я сделал её женой! Теперь замолчи, иначе я поколочу тебя при людях…

Ночью, когда многочисленные гости разбрелись по своим домам, Мари увидела, как Неподвижная Вода, ничуть не смущаясь её присутствия, прижалась к Крапчатому Ястребу и быстрыми движениями возбудила его, после чего встала на четвереньки и приняла в себя мужчину. Мари наблюдала за ними, затаив дыхание. Напрягая зрение, она вглядывалась в то место, где мускулистые мужские бёдра шлёпали о круглые женские ягодицы и то и дело в красном свете углей вырисовывался могучий скользкий орган, с которым она была уже хорошо знакома. Иногда она встречалась взглядом с индеанкой и видела в нём вызов… Удовлетворив жену, мужчина оскалился и откинулся на спину, но тут же почувствовал на себе нежную руку подкравшейся Мари. Теперь настал черёд молодой индеанки следить за яростным и шумным спариванием. А Женщина-Дерево спокойно сопела, завалившись в самую глубину жилища и зарывшись сморщенным лицом в мягкие звериные шкуры…

Поведение Неподвижной Воды в доме Крапчатого Ястреба не сразу привело Мари к мысли, что индеанка уже раньше жила здесь, хотя Неподвижная Вода по-хозяйски копалась в вещах и отыскивала то, что ей было нужно. Белая девушка объясняла это тем, что у дикарей везде всё одинаково и что они в любой палатке чувствуют себя как в родном доме. Что касается половых сношений Крапчатого Ястреба и Неподвижной Воды, то Мари приписала их вседозволенности туземной морали, не понимая, что молодая индеанка была законной женой, а не случайной прихотью мужчины, которого сама Мари мысленно уже называла своим супругом.

«Отец говорил, что язычники рождаются во грехе, поэтому не отличают добро от зла и не понимают, что можно делать, а чего нельзя… Но мне хорошо, когда я живу так. Вероятно, однажды я предстану перед Вседержителем и понесу наказание за мою распутную жизнь, но сейчас меня не одолевает стыд, когда я смотрю, как они любят друг друга, и когда присоединяюсь к ним. Пусть это лишь физическая любовь, но разве не Господь послал её людям?.. Зачем отец и матушка учили меня другому? Теперь я вижу, что в действительности можно поступать совсем не так, как это втолковывали мне с детства, и это никому не приносит вреда…»

Рассуждая таким образом, Мари пришла к заключению, что у туземцев не было никаких ограничений ни в чём. Она видела, что индейцы не старались сдерживать свои чувства, безудержно рыдали всем племенем на похоронах сородича и так же безмерно ликовали, изуверствуя над трупом врага. Совокупление на её глазах Крапчатого Ястреба с другой женщиной заставило Мари думать, что взгляды Черноногих на половые отношения отличались такой же безграничной вольностью. Она не предполагала, что законы племени позволяли сильному воину иметь несколько жён, но ни одна из женщин не могла обзавестись несколькими мужьями. Белая девушка даже не представляла, что неверную жену муж мог не просто поколотить и выгнать, но и отрезать ей нос, чтобы заклеймить навечно и чтобы весь народ знал о её похотливости и несдержанности.

В те годы многие индейцы, выходя на люди, часто пользовались шкурой бизона, набрасывая её на голое тело, или же надевали только длинную рубаху, спускавшуюся до самых колен. Женщины по вечерам, сидя у семейного очага, тоже укрывались только шкурой, чтобы не стеснять себя платьем. Никого это не смущало, потому что так было удобно. Однако никогда женщина не позволяла себе обнажиться перед посторонним человеком. Нравственность ставилась высоко. Этого белая девушка по прозвищу Белый Дух не поняла. Она любовалась мужчинами, с удовольствием разглядывая их мускулистые фигуры. Особенно привлекали её те, что были прикрыты только набедренными повязками. Она откровенно пялилась на их крепкие бёдра и голые ягодицы, испытывая закипавший в ней огонь страсти.

Она не понимала слишком многого.

Ей нравилось каждый вечер без стеснения раздвигать ноги и впускать в себя крепкое мужское тело, орошавшее её горячим семенем. Зов плоти был силён и заполнял каждую клеточку её молодого существа. Он звучал сквозь глубину времён, пробивался через поколения гладко выбритых и напудренных предков, отдавался эхом в пении птиц, храпе лошадей, призывных голосах оленей. Мари открыла для себя в Крапчатом Ястребе подлинную суть природы, от которой была отрезана в родительском доме и по которой, как оказалось, тосковали её тело и душа.

В последние дни сентября деревня снялась с места и отправилась на зимнюю стоянку.

Как-то вечером, когда воздух стал совсем серым и пропитался туманом, племя остановилось. Индейцы радостно заговорили, оживлённо жестикулируя и качая головами. Вдалеке Мари увидела живую коричневую ленту, которая пересекала реку и тянулась в сторону поросших хвоей горных склонов. В первые минуты девушка не могла понять, что происходило, но в конце концов разглядела, что это были олени, собравшиеся в великом множестве – тысячи оленей, десятки тысяч. Огромные ветвистые рога, слившиеся в единую массу, делали гигантское стадо похожим на движущийся лес. Никогда прежде Мари не видела ничего подобного и не могла представить, что животных могло быть так много. Все люди, которых ей пришлось повстречать за семнадцать лет своей жизни, вместе не составили бы сотой части этого невероятного стада.

Мари Белый Дух была потрясена открывшимся зрелищем. Она решила, что на её глазах происходило редчайшее из чудес, не догадываясь, что это было обычным явлением: лесные олени дважды в год – весной и осенью – предпринимали далёкие переселения, уходя на сотни километров. Душа единого стада увлекала их тогда по одним и тем же тропам, заставляла переплывать реки в одних и тех же местах. Самки с телятами шествовали во главе, могучие самцы замыкали гигантскую колонну, а следом за стадом бежали волки, рыси и росомахи…

У Мари перехватило дыхание. Впервые в жизни она всем своим существом ощутила первозданность окружавшего её мира. Ноздри её затрепетали, голова закружилась, пространство изогнулось, вытянулось, двинулось на Мари с четырёх сторон, сияя прозрачностью и проникая свежестью в глубину души. Впрочем, и Черноногие были явно взволнованы, хотя для них подобное зрелище не было редкостью. Некоторые из них затянули приветственные песни, где-то в голове отряда застучал бубен. Всякий раз, соприкасаясь с величием живой природы, индейцы выказывали своё уважение и преклонение перед творением Стоящего-Над-Всеми.