Любовник богини - Елена Арсеньева

Вроде бы не очень-то пышные шевелюры украшают головы индусов(в древних священных книгах сказано, что мужчина должен иметь столько волос наголове, сколько он может продеть сквозь серебряное кольцо, которое носит напальце), однако все-таки жалко… Поэтому Варя согласилась на ночь удалиться, нуа пока длился день, она могла забавляться безделушками и наблюдать, какпогонщики пытаются отвадить тигров от места ночевки.

Надо сказать, что индусы не пренебрегли ни одним из своихсуеверных средств. Они сыпали золоченым бетелем по поляне в знак, своегоуважения к местному «радже», хором пели заклинательные молитвы — мантры, апосле каждого куплета заставляли слонов становиться на передние колени и низконаклонять в честь высших божеств голову, причем европейцы, глазевшие сквозьподнятую переднюю стенку шатра, благодарили богов, что не сидят в это время наспинах серых гигантов.

Слуги занимались ужином, потому что Сурья с невероятнойпоспешностью завершал свой небесный маршрут.

Василий облокотился на горку подушек, потянулся.

«Ну, если магараджа столь предусмотрителен, мог бы вместе сшатром завернуть позавчерашнюю девчонку», — сам над собою глумясь, подумал он,безотчетно проводя пальцами по вызывающим грудям бронзовой статуэтки,изображающей нагую танцовщицу. Потом взялся разглядывать другую, которая стоялав весьма неприличной позе: неестественно широко расставив ноги и слегка присев.Сочтя, что эта поза больше подходит для лежащей женщины, Василий опрокинулфигурку на спину и взялся за другую статуэтку.

На сей раз то был мужчина: белый алебастровый человечек вчалме и шароварах, державший в вытянутых руках длинный, свитый жгутом платок.Лицо человечка имело весьма зверское выражение, и Василий отставил его,взявшись не глядя за новую фигурку.

Точнее, их было две на одном постаменте. Мужчина душилдругого, закрутив на его шее платок. Предсмертный ужас на крошечном лице жертвыбыл изображен с поразительной точностью, однако Василий изумился, когда лицоубийцы показалось ему знакомым. Да это же тот самый, кто был изображен крутящимплаток! Значит, он прикончил несчастного тем же самым оружием.

Василий оглянулся и заметил еще две белые фигурки, вернее,группки. Он уже не удивился, снова увидев знакомую алебастровую физиономию.Разбойник убивал одну жертву кинжалом, а другой протягивал на ладони какое-топодобие колючего яблока, причем по выражению злодейского лица можно было несомневаться, что плод сей до краев напоен ядом.

«Похоже, это какой-то знаменитый разбойник индусов, вроденашего Стеньки Разина или Емельки Пугачева, вот они и живописуют его во всехподробностях», — догадался Василий и, собрав в кучку все эти противныестатуэтки, прикрыл их подушкою: лицезреть неприличных красоток или танцующегоШиву было куда приятнее!

Впрочем, произведения местного искусства мало занимали егоспутников. Реджинальд клевал носом, а Бушуев уже похрапывал. Варенька дремала,привалившись к отцовскому плечу.

Василий вдруг оглянулся: какой-то шорох прервал" егоотчаянные мысли. Не змея ли, часом, снова?! Нет, все тихо, ничто не скользит поковрам. Да и, сколько он помнил, погонщики, не в пример казненному садовнику,уложили вокруг шатра веревку, свитую из конского волоса: через нее не перелезетни одна змея. Показалось!

А это что белеется? Василий бесшумно вскочил, шагнул в угол.У задней стенки шатра лежала еще одна группа алебастровых фигурок! Откуда онивзялись, ведь Василий все их только что спрятал с глаз подальше?

Поднял новую. Убийца дружелюбно протягивал руку тому самомупростаку, которого вскоре удушит своим платком. Платок он держал за спиной, иво всей его позе было что-то мерзкое, какая-то змеиная готовность к прыжку.

"Коралилло, — вспомнил Василий. — Кустарные змеи.

Вот так же они бросаются на беззащитных путников!"

Внезапно прямо на его глазах край шатра приподнялся и чья-тонезримая рука впихнула туда новую белую статуэтку, причем Василию почудилось,что омерзительный человечек, запечатленный в позе выпада, с занесенным надголовою платком, свитым в жгут, сам вполз в шатер, подобно коварнейшей змее.

Василий метнулся к выходу, однако вовремя одернул себя ивыбрался наружу с вполне спокойным и даже скучающим видом. Кто бы — и зачем бы— ни развлекался с белыми фигурками, он не должен заподозрить, что его проделкизамечены. А потому Василий какую-то минуту поглазел на слуг, собирающихсяразвести огонь (им помогали погонщики), обозрел бескрайние небеса, убедившись,что загулявшийся Сурья уже отправляется на покой и через полчаса, не болеетого, воцарится темнота, — а потом развинченной походочкой праздного гулякизашел за шатер, готовый побыстрее пресловутой коралилло наброситься наневедомого шутника… однако никого не обнаружил. Только с огромного баньянаслетела с пронзительными криками стая ворон. Птицы окружили Василия, прыгая наодной ноге. Чудилось нечто человеческое в хитром наклоне птичьей головы, исовершенно дьявольское выражение светилось в маленьких лукавых глазках.

— Кыш, а ну, кыш! — шуганул их Василий, будто обнаглевшихкур, и вороны послушались — может быть, от изумления.

Василий прошелся туда-сюда вдоль шатра, бросая грозныевзгляды на зеленую завесу джунглей, однако, несмотря на не утихающую даже квечеру жарищу, по спине у него пробегал холодок. Все-таки нигде человек нечувствует так свое ничтожество, как перед этой величественной живой громадой!Прямые как стрелы стволы кокосовых пальм, обрамлявших поляну, достигали футовдвухсот вышины; они были увенчаны коронами длинных ветвей. «Самые высокиедеревья сибирской тайги показались бы карликами перед баньяном, а особенноперед кокосовой пальмой», — обиженно подумал Василий… и содрогнулся, когдачья-то рука внезапно легла ему на плечо.

Василий не промедлил ни минуты: присев, вывернулся, метнулсяв сторону и резко повернулся, защищаясь левым кулаком и готовый насмерть битьправым.

Память мгновенно нарисовала картину: после кораблекрушенияон бредет по узенькой улочке прибрежной деревушки, вдруг чья-то рука ложитсяему на плечо… а потом студеная вода Ганги, резкий голос разносчика, шумБеназира — и провал пустоты в памяти, который он не в силах заполнить, потомучто воспоминания не желают слушаться его и возвращаться.

Нет уж! Никакой незнакомец больше не сможет напасть на негосзади, подумал Василий, но руки его сами собой опустились, потому что человек,стоящий перед ним, отнюдь не был незнакомым. Это был тот самый индус, который врозовом саду магараджи вернул к жизни Вареньку.