Удивительная женщина - Нора Робертс

Крис было протянул руку к жеребенку, но потом спросил:

— А с ней уже можно поиграть?

— Еще нет. Она слишком мала. Но ты можешь ее потрогать. Посмотри, какая она мягкая!

Крис быстро отдернул руку, потому что жеребенок встряхнулся и попытался встать на дрожащие ножки.

— Она встала! — воскликнул пораженный Крис, уставившись на мать. — Правда, она стояла! Маленькую сестренку Кэти Джаксон поддерживали много месяцев! — Крис сразу же решил для себя, что на лестнице эволюции лошади стоят выше людей. — А как мы ее назовем?

— Мы не можем дать ей имя, дорогой! Если ее купит мистер Йоргенсен, он сам ее и назовет так, как ему захочется.

— А мы ее у нас не оставим?

Эбби посмотрела на сыновей.

— Вы же знаете, что нам нужно продать ее, мы с тобой уже говорили об этом.

— Но вы же с папой не продали нас с Беном?

— Лошади растут быстрее, — вставил Дилан. — Вы будете готовы к самостоятельной жизни через несколько лет, а лошадь — через несколько месяцев!

— Но мы же сможем посещать ее! — заявил Бен, уже увлекшись игрой в охотника.

— Надеюсь, сможем. — Эбби подумала, что ребенок стал уже достаточно взрослым. — Мистер Йоргенсен очень хороший человек.

— А мы сможем посмотреть, как будет жеребиться Глэдис? — спросил Бен, впервые протянув руку, чтобы коснуться ушей жеребенка.

— Если в это время вы не будете в школе. — Эбби услышала звук мотора и взглянула на свои окровавленные руки. — Должно быть, это ветеринар. Пойду вымоюсь!

Весь день для Эбби прошел в волнениях. Она поняла, что не может не разрешить мальчикам перед сном сходить еще раз в конюшню, чтобы пожелать жеребенку спокойной ночи. Только после этого они самостоятельно улеглись спать. Утомленная, она устроилась перед камином в гостиной и приятно расслабилась.

— Замечательный день, — пробормотал Дилан, сидевший рядом с ней.

— И очень плодотворный, — добавила Эбби. — Я очень рада, что мальчики были там. Увиденного они никогда не забудут, да и я то же! — Эбби чувствовала в себе то, чего не чувствовала в течение долгих, долгих лет. Это походило на зарождение новой жизни, которую ей доверено выпустить в этот несовершенный мир! А готова ли она еще раз выносить ребенка? Эбби напоминала себе, что у нее уже есть двое красивых, здоровых сыновей.

— Утомилась?

— Немного.

— О чем ты задумалась?

Эбби подогнула под себя ноги и стала следить за танцующими в камине огоньками.

— Я думаю, что ты слишком много значения придаешь мелочам.

— Забавно, но я сказал бы, что почти не замечаю их!

Она преградила путь желаниям и стремлениям и взглянула в лицо реальности.

— Завтра ты задашь мне еще больше вопросов и будешь ждать, что я отвечу на них.

— За этим я сюда и приехал, Эбби! — Но теперь Дилан не был уверен, что это правда.

— Я знаю. — Она приняла это за правду. — Но я связала себя некоторыми обещаниями и собираюсь их выполнить.

Он дотронулся до ее волос, желая найти другие способы получить от нее то, что ему было нужно.

— Сейчас у меня нет вопросов.

Она на мгновение закрыла глаза. Может быть, в конце концов, сейчас не до желаний.

— Сегодня, именно сегодня, мне бы хотелось делать вид, что нет никакой книги, нет никаких вопросов.

Он знал, что ему следовало бы надавить. Понимал, что в такой момент она достаточно открыта, чтобы рассказать ему все. Если он нажмет на правильные кнопки, ответы польются из нее рекой. Он обязан сделать это. Он скользнул рукой вдоль ее плеча. Они вместе смотрели на огонь.

— У нас дома был большой каменный камин. Мама обычно говорила, что в нем можно зажарить быка.

Сидя рядом с ним, Эбби расслабилась, словно это было вполне естественно.

— И ты был счастлив?

— Да. Я никогда особенно не любил доить коров, вставая до рассвета, но я был счастлив! На территории фермы протекал ручей, а возле него рос высокий дуб. Я любил посидеть под ним с книгой, слушая журчание ручья. А вечером было куда пойти развлечься.

Эбби улыбнулась, представив его ребенком:

— И ты решил стать писателем?

— Я решил самостоятельно нести людям правду. Предполагаю, именно поэтому я сначала стал репортером. Первая поправка[8]кружила мне голову! — Дилан смеялся над собой: он так и не понял, что научился этому от нее! — Я лишь убедился, что вам пришлось порядком вываляться во всей этой грязи, чтобы доказать ее действие!

— Да, это правда! А для тебя это очень важно?

— А без этого все остальное лишь украшение, лишь предлоги!

Да, подумала Эбби, и того и другого ей хватит на всю оставшуюся жизнь.

— Но почему ты стал писать биографии?

— Мне очень нравится исследовать жизнь конкретного человека, узнавать, как он повлиял на судьбы других людей, что он оставил после себя, какие совершил ошибки.

— Но иногда бывают личные ошибки!

— Именно поэтому я никогда не позволю себе написать в биографии что-то запретное!

— А если однажды кто-то напишет твою биографию?

Дилан нашел это забавным и засмеялся. Он и не предполагал, насколько она была серьезной.

— Если бы это сделал я, то описал бы все свои недостатки!

— Ты когда-нибудь совершал поступки, которых потом стыдился?

Ему не потребовалось много времени, чтобы ответить. Дожить до тридцати лет и ни разу не опозориться?

— За свою жизнь я совершил много неправильных поступков!

— И ты написал бы о них, несмотря на то что о тебе подумали бы читатели?

— Эбби, заключить сделку с правдой невозможно! — Он помнил о тайне рождения Криса, которую она ему доверила. — Иногда, когда это слишком важно, можно притвориться, что ты этого не слышал!

Эбби задумалась над его словами, следя за огоньками в камине. Думала очень долго.

Дилан спустился вниз, когда мальчики заканчивали завтрак. Ему хотелось сегодня начать работу пораньше. Главной темой разговора, как и следовало ждать, был жеребенок. Мальчики спорили, хотя и не очень рьяно, о том, не испортит ли Глэдис им удовольствие, произведя на свет жеребенка, пока они будут в школе. Получив некоторый опыт, присутствуя при родах Евы, теперь они готовились к акушерской практике. У каждого из них были снимки жеребенка Евы, сделанные «мыльницей», которые они собирались показать в классе.