Счастливчик Леонард - Владимир Корн

Ну а кому еще было заниматься его продажей? Товар специфичный, и Клер отпадала сразу – девушке подобное не к лицу. Головешка? Ну да, если желаете что‑нибудь продать себе в убыток – отправьте именно его. Блез? Тому замок проще приступом взять, чем договориться о нужной цене. И скрепя сердце этим вопросом пришлось заняться мне самому. А куда было деться? Мы не преодолели еще и трети пути, но денег уже практически не оставалось. К тому же в нашей компании появился новый едок – Барри. Замечательный во всех отношениях пес, но куда в него столько лезет?

Наконец нужная нам лавка отыскалась. Она находилась в центре, на улочке, примыкающей к главной площади Карбента. Судя по красочной, имеющей почти художественную ценность вывеске и заставленной экспонатами огромной стеклянной витрине, дела у владельца лавки шли замечательно.

Правда, внутри меня ждало разочарование. Нет, полки ломились от всевозможных диковин, но, не хвалясь, мне достаточно беглого взгляда, чтобы отличить раритет от подделки. Последних здесь хватало, что в общем‑то не делало чести владельцу. Хотя, допускаю, он и сам мог не знать об их истинной ценности. Кое‑кто только тем и живет, что изготавливает подделки, и даже меня иной раз берут сомнения в их истинном происхождении.

– Что угодно господам? – обратился к нам владелец, выглядевший весьма респектабельно уже одним только наличием очков работы Прежних, сразу после того, как обслужил посетителя, приобретшего небольшую мраморную вазу в форме тюльпана. Такие вазы светят по ночам нежно‑розовым светом, и самое место им в спальне.

Этот свет мне никогда не нравился. Какой‑то он неестественный, и мне куда больше по душе мерцающий огонек масляной лампадки. Но, возможно, вся моя нелюбовь проистекала из того, что однажды в подземелье мы наткнулись на целую кладовку светильников, а на моих глазах была та самая стекляшка, которая сейчас у Теда.

– Не хотите ли взглянуть? – И я щелчком заставил крутиться на прилавке перед ним кругляшку из борделя, обнаруженного нами в канале.

Тот ловко прихлопнул ее ладонью, после чего поднес поближе к свету, рассматривая при помощи очков, которые снял с носа. Очки Прежних, кстати, обладают такой особенностью, что если они тебе не подходят, не будешь видеть в них абсолютно ничего. Или начнешь взирать на мир превосходно, иначе не бывает. Это же сколько надо было их перебрать, чтобы найти себе подходящую пару? Или ему настолько повезло?

– Хм… – некоторое время спустя произнес хозяин лавки. – И много у вас таких?.. – Он затруднился с определением, как это назвать, явно не имев с ними дела прежде.

То, что вещь ему понравилась, было понятно и без слов. Впрочем, как и то, что в уме он уже нашел на нее покупателя. Или даже на дюжину. А возможно, даже решил часть из них оставить себе. Я бы тоже оставил себе какую‑нибудь. Например, ту, на которой чем‑то похожего на меня мужчину страстно обнимают пышногрудые блондинка с брюнеткой. Ведь если мне отрастить бороду с усами, а заодно состариться лет на тридцать – стану вылитый он. Но зачем давать лишний повод для колкостей Клер?

Хотя была и другая веская причина не оставлять монету – обе девушки выглядели не очень довольными. Возможно, из‑за того, что их кавалер по возрасту годился им как минимум в отцы. Меня всегда удивляло: как на таких крошечных изделиях Прежние могли изобразить столько деталей? А самое главное: детали не под силу увидеть обычному человеку. Или все как один Прежние могли видеть так же зорко, как я?

В ответ на вопрос владельца мне пришлось неопределенно пожать плечами: имеется какое‑то количество. Всего у нас их двадцать три, но если я ему озвучу количество, не упадет ли сразу цена на них? Не думаю, что в Карбенте подобная лавка – единственная, и лучше день‑другой потерять, но взять за монеты настоящую цену.

– Блез. – Вместо ответа я посмотрел на своего спутника.

Тот все понял без лишних слов и потому поставил перед носом владельца пустую бутылку.

С бутылками, оставшимися со времен Прежних, вообще многое непонятно. Иные рассыпаются от малейшего к ним прикосновения. Другие же, с виду не отличимые от первых, можно смело подкидывать высоко над головой. А когда те упадут со всего маху на булыжную мостовую, на них не будет ни трещинки, ни даже малейшей царапинки. Но славятся они, как я уже говорил, совсем не этим.

Владелец понятливо кивнул и скрылся с бутылкой в глубине помещения. Послышалось бульканье, но, перед тем как наполнить бутылку водой, он определенно по ней чем‑то ударил. Явно обернутым в тряпку, поскольку звук был приглушенным. Но вот владелец вернулся, держа бутылку заполненной, благодаря чему в ней проявилось изображение красивой девушки, одетой весьма и весьма откровенно. Тут он потряс бутылкой, и вместе с водой девушка заколыхалась в чувственном танце.

Что особенно меня поражает – изображение всегда находится к тебе лицом, даже если его рассматривают сразу со всех сторон несколько человек. На мой взгляд, явная недоработка Прежних, ведь на красивую девушку и сзади приятно посмотреть.

– Ух ты! – завороженно произнес только что вошедший посетитель. – Это надо же такое смастерить!

С виду – типичный селянин, который забрел в лавку то ли поглазеть, то ли приобрести какую‑нибудь диковинку, чтобы в родной деревне поразить всех до единого. Хотя последнее вряд ли: у них иной раз лемех плуга поднимает прямо из борозды и не такие удивительные вещи. Возможно, именно с этим и связан его визит в лавку.

Глядя на реакцию сельчанина, я вспомнил самого себя. А именно – время, когда только что освободился от армии, едва не потеряв в ней жизнь. Тогда мы с еще двумя попутчиками отправились в провинцию Фаранга. Там требовались лесорубы, ну а поскольку мне следовало на время где‑нибудь скрыться, лучшего варианта, чем спрятаться в лесах, я придумать не смог.

Так вот, в одной из придорожных корчем мы повстречались с охотниками за сокровищами Прежних. Нет, видел я таких и прежде, как и всяческие добытые ими диковины, но именно эта встреча и повлияла на мою дальнейшую судьбу. А вспомнилась она потому, что в руках у одного из них была примерно такая же бутылка, с той лишь разницей, что плоская, как фляга, увидев которую я и произнес: «Ух ты!»

Этот охотник то и дело к ней прикладывался, хотя на столе перед ним было достаточно и пива, и вина, и даже стояла корчага с крепким медом. Вся суть – в заключенном во фляге изображении. Внутри ее, расправив крылья, висел огненного цвета дракон. Стоило лишь флягой тряхнуть, как он начинал махать крыльями, будто пытаясь сохранить равновесие.

Но главное чудо заключалось не в этом. Когда охотник прикладывал горлышко ко рту, дракон, сложив крылья, но широко открыв зубастую пасть, устремлялся к выходу, словно пытаясь вцепиться тому в губы. Или проскользнуть в его утробу и начать грызть уже изнутри. Все выглядело настолько реалистично, что безумно хотелось вырвать флягу из его рук, чтобы спасти ему жизнь. Вероятно, охотник добивался именно такой реакции, и она его забавляла. Секрет этих сосудов разгадан давным‑давно. Все дело в резном покрытии внутренних стенок сосуда, преломляясь через которое солнечный или любой другой свет создает картинку. Казалось бы, ничего сложного, но повторить что‑нибудь подобное до сих пор ни у кого так и не получилось.