Закон затона - Дмитрий Силлов

Неприятно, конечно, когда тебе в физиономию пулеметный ствол смотрит с пятидесяти метров. Тут и в экзоскелете будешь себя неуютно чувствовать. Можно было, разумеется, попробовать снять из снайперки и стрелка, и наблюдателя, но это значило практически гарантированно выдать себя – или тело с крыши свалится, или кто третий это дело увидит, например вон тот патруль боргов, что неспешно так по Заводской улице прогуливался. Да мало ли кого еще ктулху принесет в самый неподходящий момент, а мне еще через весь город пилить, кишащий боргами.

Подождав, пока патрульные, дойдя до конца улицы, повернули обратно, я заплетающейся походкой вусмерть пьяного человека вышел из-за рынка и, покачиваясь, двинулся вперед протоптанной тропинкой – видать, борги частенько этой дорогой ходили в яновский бар, чисто расслабиться после службы.

К душевнобольным и алкоголикам у славян всегда было особое отношение, трепетное, заботливое. Бить по трезвости тех и других с древних времен считалось занятием некультурным, стрелять в них – тем более. На это и был расчет. Если борги что-то и заподозрят, то палить в пьяного не станут, предпочтя сначала побеседовать с офицером, возвращающимся из бара «на бровях».

Не заподозрили. Я спокойно перешел улицу и для достоверности образа даже вызывающе помочился на автобусную остановку, на крыше которой некогда, наверно, была надпись «Припять». Ныне же от нее остались лишь четыре буквы – «П», побитое «р», «я», и большое красное «А», которым в советские времена автобусные остановки обозначались.

Не без труда застегнув бронештаны, я продолжил свой путь, лопатками ощущая, как вслед мне смотрят две пары глаз, прикидывая, зачем майору понадобились сразу и автомат, и снайперская винтовка. Может, купил спьяну в баре, может, в карты выиграл. Объяснимые варианты были, потому насчет пулеметчика я особо не парился – если сразу не убили, сейчас вроде уже как-то и неудобно…

Ну, а за «Фабрикой. Кухней», собственно, начиналась Припять, карту которой я за время своих похождений по Зоне выучил наизусть.

Город, жителей которого эвакуировали в восемьдесят шестом после страшной аварии на ЧАЭС, всегда напоминал мне кладбище с унылыми серыми зданиями, похожими на гигантские надгробия. Жить в Припяти по своей воле стал бы лишь безумец, но таких всегда хватало.

И причина этому одна – артефакты.

Давно известно: чем ближе к аварийному Четвертому энергоблоку Чернобыльской АЭС, тем их больше. «Мусорщики», разумные обитатели соседней вселенной, были существами довольно ленивыми и этим не особо отличались от людей. Думаю, у них имелась какая-то инструкция насчет равномерного сброса своих отходов в пределах Зоны, но многие не особо заморачивались по этому поводу. Вылетят из портала на своих невидимых «галошах», разбросают по ближайшим окрестностям аномалии вместе с артефактами, которые для них мусор, а для нас – целое состояние, и обратно домой. А хронические раздолбаи порой не раскидывали все это по территории, а тупо сваливали в одном укромном месте – отсюда, по ходу, и пошли легенды про клондайки артефактов. Такие дела…

Но это все так, лирика. А на деле мне предстояло пройти через весь город, кишащий не только боргами. Старожилы Зоны знали – в Припяти не так много мест, где люди могли спокойно передвигаться. Никто не отменял разумные аномалии и мутантов, которых, как известно, тоже чем ближе к ЧАЭС, тем больше становится. Просто в некоторых районах города их больше, а где-то меньше. И как раз в этих местах люди рискуют шляться и даже жить, как Грачев со своей кодлой в школе номер пять, например.

Также надо отметить, что карта опасных мест Припяти от выброса к выбросу меняется, поэтому если здесь не живешь, никогда не угадаешь, где можно прогуливаться как у себя дома, а где поле аномалий раскинулось или мутанты лежку устроили, отлично замаскировавшись среди развалин и гор мусора.

Поэтому я пошел напрямик… и слишком поздно вспомнил про то, что между двух детских садов ходить не нужно, ибо там все плохо всегда, независимо от выбросов.

Их было два, детсад «Дружба» и «Медвежонок», расположенные практически рядом, по обеим сторонам от панельной пятиэтажки, которая выглядела очень неважно – почернела вся, растрескалась, того и гляди рухнет. Опытные сталкеры обходили это место стороной, но мне ж быстрее надо было…

Увы, быстро – это не всегда хорошо. Об этом выразительно напоминали два трупа, разложившиеся в зеленоватую пузырящуюся жижу, очень похожую на аномалию. О том, что изначально это были люди, говорила совершенно нетронутая одежда и автоматы, лежащие возле рукавов бронекурток там, где должны были быть руки.

Борги… Как давно влипли – не понять. Может, вчера, а может, с десяток выбросов назад. И что характерно – товарищи по группировке их хоронить не стали, хотя на каждом углу орут о воинском братстве. Видать, решили, что свои жизни дороже чужих трупов. Причем я заметил еще несколько таких же зеленых луж впереди – стало быть, не один я решил напрямую дорогу срезать и остался тут навечно.

Поворачивать было поздно, сейчас уже и на обратном пути можно попасть в переплет, из которого хрен выберешься. Я побежал… и вдруг осознал, что вокруг меня не вечная осень Зоны, а весенняя теплынь, и пятиэтажка вполне себе новая, словно только что построенная, и двухэтажный детсад по левую руку от меня словно с мылом помытый, чистый, ухоженный, и территория вокруг него любо-дорого посмотреть, будто с картинки про счастливую жизнь.

Вот только идиллию всего этого нарушала суета вокруг трех крытых зеленых грузовиков с надписью «ЛЮДИ» на тентах, в которые военные грузили детей. Воспитательницы причитали, плакали, но помогали как могли, успокаивая шмыгающих носами подопечных.

– Может, все-таки автобусы подождем? Детки же маленькие, растрясет их на грузовиках-то, – робко поинтересовалась воспитательница у молодого, но сурового лейтенанта.

– Дамочка, какие автобусы? – зыркнул на нее злыми глазами «летеха». – Не хватает их на весь город. Скажите спасибо, что ЗИЛы выделили.

И, увидев меня, пробегающего мимо, крикнул:

– Эй, товарищ! Помогите с погрузкой детей! Очень торопимся, а рук не хватает.

Странно, конечно, что его не смутил мой бронекомбинезон, но вдруг он счел меня за ликвидатора в спецкостюме – или же сейчас видел кого-то другого. Без брони и оружия, скажем, просто прохожего из своего времени, в которое меня забросила аномалия.

У меня в голове сразу нарисовались три возможных варианта. Бежать как можно быстрее, выпустить в голову лейтенанта очередь, а после сваливать, отстреливаясь от призраков. Или же совсем странный – помочь тем, от кого меня отделял не один десяток лет.

Интересно, какой же из вариантов выбрали те, кого я сейчас не видел в зеленой траве, но точно знал, что они лежат там, в моем времени, превратившись в пузырящееся желе? И еще интереснее – какой выберу я, так как до последнего не знал, что сделаю в следующую секунду…

И я остановился на невозможном, нелогичном решении, никому не нужном ни в прошлом, где меня просто не могло быть, ни в настоящем, куда прошлое пробивается лишь в виде смертоносных аномалий.