Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны - Джульет Греймс

Почему Ассунта вышла за Антонио Фортуну в четырнадцать лет – очень рано даже по тогдашним понятиям? Потому что отец ее внезапно умер, оставив семью в стесненных обстоятельствах. Не важно, что contadino всю свою жизнь вкалывает на padrone, – владеет он лишь парой собственных рук, а умирая, не имеет, что завещать жене. Приданое Ассунты было ничтожно; оно бы окончательно истаяло, продолжай Ассунта жить при матери. С какой стороны ни глянь, Ассунту, для ее же блага, следовало поскорее «приписать» к другому дому. К мужнину.

Да и созрела она для замужества. В четырнадцать Ассунта производила впечатление солидной, вполне взрослой – не в последнюю очередь благодаря вышеупомянутому пышному бюсту, который унаследовала от нее Стелла. Ассунта казалась готовой к вынашиванию и вскармливанию младенцев. Лицо ее, раз увидев, уже не забывали – глаза в форме перевернутых полумесяцев, налитые щеки. Словом, девочка для своих лет была на диво спелая. Соседки, забегая к вдовствующей Марии, невольно прикидывали, за кого бы из местных просватать Ассунту; или, может, ей следует выйти за парня из Галли, Полверини или Маркантони, где как раз подыскивают невесту родственнику синьоры такой-то или такой-то.

В конце концов Ассунта обвенчалась с парнем из Траччи, селения в часе ходьбы на юг от Иеволи. Семнадцатилетний каменщик Антонио Фортуна явился в Иеволи, чтобы строить школу. Ассунта его сразу приметила и частенько, идя по воду, видела обедающим с другими рабочими в церковном дворике, под единственным толстенным, древним деревом. Антонио, в свою очередь, провожал Ассунту жаркими взглядами. Он ей нравился. Он действительно был привлекателен – рослый, широкоплечий, что называется, справный; да еще эти его волосы, целая шапка блестящих смоляных кудрей. Нравилось Ассунте и внимание Антонио, хотя платочка она ему не подарила, о нет. Не так ее воспитывали. Она парней стеснялась, а энергию расцветающей женственности была приучена направлять в нужное русло – иными словами, думать о непорочности Пресвятой Девы и молиться, молиться, молиться. Что до песенок о любви, Ассунте нравилось их петь, но с лирическими героинями она себя не ассоциировала.

О смазливом каменщике она матери не говорила – да и что было говорить? Ровным счетом нечего. Все случилось само собой, как оно обычно случается. Один из рабочих сболтнул своей жене, что Антонио Фортуна, сын Джузеппе Фортуны, пялится на Ассунту, младшую дочку покойного бедняги Франческу Маскаро. Жена в разговоре с Марией упомянула парня из Траччи – и вот вам результат. Потому что стоит только облечь мысль или желание в слова – и запускается процесс материализации. Ассунта и Антонио словечком не перемолвились, зато все кому не лень твердили им, каждому по отдельности, о другом, и вышло, будто между молодыми уже все решено. Без их участия.

Вот вам и весь процесс жениховства. Негусто; однако Ассунту охватило восторженное волнение. Почти всю зиму она, дрожа и торопясь, шила приданое, воображая себя посреди собственной кухни, в окружении пухлых детишек, и внизу живота у нее заранее все трепетало – Ассунте и боязно было, и в то же время хотелось расстаться с невинностью. Помолвка длилась недолго – парней как раз начали призывать в армию. Когда Антонио отпустят на побывку – бог весть; ну так и тянуть со свадьбой не след. Ассунта и Антонио обвенчались в феврале 1914 года, через три месяца после того, как впервые заговорили друг с другом.

В день свадьбы погода была нехарактерная для Иеволи – с горного плато под названием Сила принесло снегопад. Покуда Ассунта карабкалась в гору, к церкви, ее сестра Розина держала над нею вышитую салфетку (часть приданого), чтобы уберечь от снега черное подвенечное платье. Градины падали в корзинку с печеньем мустачьоли, которую несла девятилетняя сестра Антонио, Марианджела; когда девочка стала раздавать печенье, гостям казалось, оно посыпано крупной солью.

Первую брачную ночь молодые провели в новом жилище – арендованном. Антонио снял подвальный этаж каменного дома в третьем ярусе над виа Фонтана. Дом лепился к скале над оливковой рощей, на улицу вела узкая деревянная лестница. Условия аренды включали следующий пункт: домовладелица, вдова Марианна Фацио, будет активно привлекать Ассунту к уборке и работе в саду. Окурить жилище от сглаза не представлялось возможным. Дымоход отсутствовал, для проветривания служили большие окна, которые открывались прямо на хозяйский курятник и на хлев с парой пятнистых коз.

В первую ночь новобрачная задыхалась – спертый воздух был пропитан запахом куриных перьев. Ассунта долго не могла уснуть, водила пальцем по влажной неоштукатуренной стенке и дивилась, до чего это чудно́ – вот она лежит рядом с храпящим мужчиной, а кругом все непривычное, и тени, и очертания; да еще и саднит внутри.

Среди ночи молодых разбудил вопль со двора. Казалось, кричит человек – но в то же время и не человек. Ассунта и Антонио подхватились, смущенные после первой близости. Антонио неуклюже натянул штаны, нашарил спички, долго не мог зажечь лампу.

Вопль повторился прежде, чем молодые добрались до двери. Не сразу, а лишь через два удара сердца, которые последовали с бесконечным промежутком, различила Ассунта причину вопля. Снег все еще валил, и в мутной завесе проступил труп пятнистой козы, и пар над трупом, и два волчьих силуэта, две длинные серые морды. Не иначе, из лесу волков выгнал снегопад. Они появлялись в деревне лишь в крайних случаях, когда не могли дольше выносить муки голода. Пасти у них были алые, глазки маленькие, блестящие, носы острые. Между двумя парами – волчьей и человечьей – желировался туман, и снежинки ложились на серый мех, не думая таять.

Антонио, глава семьи, единственный мужчина в доме, будто окаменел. Может, со страху, а может, просто растерялся. Ассунта, которая не боялась волков (хорошо это или плохо, один Бог ведает), ухватила железную кочергу, поднырнула под мужнину руку и босая выскочила на снег.

– Прочь пошел! – выкрикнула Ассунта, бросаясь к волку, тыча в него кочергой.

Волк выгнул хребет, заворчал, однако отступил.

– Прочь! – повторила Ассунта, чем задала тон всему своему замужеству. Ибо в последовавшие пятьдесят пять лет Антонио Фортуна почти никогда не было рядом, если требовалось «прогнать волков».

Молодым повезло – козьи вопли разбудили соседей. Мужчины похватали топоры да лопаты и бросились на выручку. К тому времени как волков удалось прогнать, не было недостатка в свидетелях удивительной сцены: Ассунта в вышитой сорочке и Антонио в одних штанах, с голым торсом, оба босые, кругом снег – и волки, нарушившие святость брачной ночи. Кто-то предположил, что эта пара серых – лишь часть большой стаи. Антонио с Джино Фрагале, который жил в двух домах от вдовы, взялись разделывать погубленную козу, Ассунта же загнала кур в кухню и долго оттирала с камней козью кровь, имея в распоряжении только снег да щетку. Не хватало, чтобы запах снова привлек хищников. Остаток брачной ночи Антонио и Ассунта провели, слушая, как скребутся в кухне запертые куры.

Через восемь месяцев после свадьбы Антонио Фортуне пришлось отправиться в Катандзаро, где формировалась воинская часть. Еще летом в Иеволи нагрянул вербовщик и переписал всех мужчин призывного возраста. Молодая итальянская нация создавала армию с целью вновь обрести утраченные позиции – те самые, которые, как читатель помнит, она имела шестнадцать столетий назад, покуда вестготы не захватили Рим. Впрочем, ни о событиях древности, ни о масштабах нового катаклизма, уже терзавшего Европу, Ассунта не имела ни малейшего понятия.