Хедвиг и ночные жабы - Фрида Нильсон

Стейк берёт нож и идёт к крыльцу. Хедвиг семенит следом, последним тащится Буссе, которому теперь, видите ли, не хочется оставаться одному.

Стейку нравится Буссе. Он берёт его на руки и садится на чемодан, пока его стильный папа ковыряется ножом в дверной щели. Ключ он оставил в замке.

– Какое-то тут всё дряхлое, – говорит Стейк, осматриваясь. – Сортир вон покосился.

Папа кивает.

– Вот так люди жили раньше, Стефан. Правда же, здорово будет переехать в деревню?

– Если мы попадём в дом, – бормочет Стейк, почёсывая Буссе шейку.

– Вы что, сюда правда переезжаете? – спрашивает Хедвиг.

– Только на каникулы, – отвечает папа. – Хотя я бы не прочь уехать из города навсегда. Господи, хорошо-то как!

Он с таким усилием налегает на нож, что на висках проступают вены. Потная рубашка прилипла к спине, вокруг белобрысой макушки жужжат мухи.

Буссе спрыгивает и трётся о ноги Стейка. Мурлычет и размахивает хвостом так, словно они лучшие друзья.

– Какой он разодранный, – говорит Стейк. – Почему?

Хедвиг пожимает плечами.

– Не знаю, это не мой кот.

– А чей?

– Одного чувака, который живёт на повороте.

– Что за чувак?

– Ну-у, один…

– Живодёр?

– Думаешь? – Хедвиг широко раскрытыми глазами смотрит на Стейка.

– А ты сама не видишь? Он его бьёт.

– Точно!

Хедвиг поёживается. Ну конечно, Глюкман бьёт кота – такие, как он, не хотят быть добрыми ни с кем!

Папа Стейка присаживается отдохнуть. Он стирает пот со лба и смотрит на заросший сад. Во взгляде появляется теплота.

– Вот, наверно, Ингер грустит, что с нами не поехала, – говорит он.

– Кто такая Ингер? – спрашивает Хедвиг.

– Папина девушка, – отвечает Стейк. – Она не любит деревню.

– Почему?

Стейк засовывает большие пальцы в карманы.

– Она сама из деревни. Говорит, это было самое унылое время в её жизни, потому что в деревне, кроме как вкалывать, делать нечего.

Хедвиг прикусывает губу. Она скорее согласна с Ингер, но ей не хочется ничего говорить, чтобы Стейк и его папа не дай бог не уехали.

– Но она всё равно приедет ненадолго, – добавляет папа Стейка. Он-то явно никуда уезжать не собирается. – Двадцать первого июля мы должны встретить её на станции – не забыть бы, а, Стефан?

Папа Стейка делает два глубоких вдоха и снова принимается за дверь.

– А где твоя мама? – спрашивает Хедвиг.

– В Кунгсоре, – отвечает Стейк. – Она там живёт. Мои родители развелись.

Стейк гладит пухляка Буссе по спинке. На самом деле ещё неизвестно, кто пухлее – Буссе или Стейк. Живот у Стейка свисает, пальцы толстые как сосиски. Тёмные волосы подстрижены бобриком. Он кажется как бы очень приятным человеком. На ногах у него кожаные ботиночки на шнурках, глаза добрые и круглые.

– А ты знаешь, что на живодёров можно заявить в полицию? – говорит он.

– Да? – говорит Хедвиг.

– Ага. Но нужны доказательства.

– Ах ты чёрт!.. – Папа Стейка шваркает ногой по двери так, что всё крыльцо дребезжит.

– Тише! – говорит Стейк. – Ты его напугал!

Буссе спрыгивает в траву, выгибает спину и шипит на папу. Стейк идёт за котом, пытаясь его приманить.

– Иди сюда, кис-кис, кис-кис!

– Моего кота зовут Тощий, – говорит Хедвиг. – Хочешь с ним тоже познакомиться?

– Можно. Кис-кис!

Когда Буссе снова забирается к Стейку на руки, Стейк серьёзно смотрит на Хедвиг.

– У тебя есть фотоаппарат? – спрашивает он.

– Да, – отвечает Хедвиг. – У мамы.

– А тебе разрешают его брать?

– Ну-у… думаю, да…

Стейк подходит ближе.

– Если не боишься, можем кое-что замутить, – шепчет он. – Правда, это, скорее всего, опасно.

Внутри всё прямо-таки защекотало.

– Что? – шепчет Хедвиг.

– Пырей и лебеда! – Папа Стейка швыряет нож в траву и решительной походкой направляется к машине. Распахивает багажник и что-то там ищет.

Стейк подходит ещё ближе.

– Мы этого живодёра сфоткаем, и у нас будут доказательства. А фотки пошлём в полицию. И тогда им придётся подыскать киске другого хозяина.

– Точно!

Хедвиг едва может устоять на месте. Всё это так увлекательно, что дух захватывает.

– Он ещё и наркоман, – говорит она. – Маме одна тётенька из Кюмлы рассказала.

– Бедный кот. – Стейк печально качает головой. – Ну что, ты в деле?

– Да. И когда мы начнём? Сейчас?

– Сперва принеси фотик. Встречаемся здесь в семь.

Хедвиг кивает и мчится через сад к дому. Скорей, скорей! Вот бы семь наступило прямо сейчас. Но вдруг она кое-что вспоминает.

– Стейк!

– Что?

Хедвиг бежит назад и, запыхавшись, сообщает:

– Ничего не выйдет, у него все окна заколочены фанерой.

Стейк наклоняется и поднимает что-то с земли.

– Фанеру можно отломать, – шепчет он. В руке у него блестит нож.

Хедвиг чувствует, как по коже бегут мурашки.

– Супер, – отвечает она и уходит.

У машины она встречает папу Стейка, который нашёл, что искал: разводной ключ.

– Пока! – кричит она, покидая заброшенный хутор, который уже вовсе не заброшенный. Счастье бурлит внутри. Соседи! Ребёнок, точь-в-точь как она! И они уже подружились! Войдя в лес, она слышит ГРОХОТ. Это папа Стейка разбил окно разводным ключом. Наконец они могут заселиться.

– Я пошла к Стейку! – кричит Хедвиг без десяти семь.

– Ты уверена, что ему нравится, когда его так называют? – в третий раз спрашивает мама.

– Да!

– Можно чмокнуть тебя на прощанье?

– Нет!

Хедвиг вылетает за дверь. Не дай бог мама увидит, что́ она взяла из комода. Если спросить, мама, скорее всего, не позволит взять фотоаппарат. И уж точно не обрадуется, если узнает, зачем он им понадобился. Поэтому Хедвиг просто незаметно сунула фотоаппарат в пакет.