Командир красной армии - Владимир Поселягин

Меня они не видели, но я чуть не наткнулся на двух мальчишек, что шли от этого озера, неся в руках ведра и удочки. Видимо, их прогнали купающиеся. Благополучно обойдя детей, я вышел к глубокому оврагу со стоячей водой, по берегу которого пробегала тропинка. Зрение меня не подвело, именно отсюда пару раз сверкнула блестящая колесная спица одного из великов.

Старинные, непривычного вида велосипеды стояли прислоненными к крутому склону. У самых колес, едва не захлестывая тропинку, плескалась вода.

На руле и раме крайнего велосипеда (они были прислонены друг к другу) висела одежда обоих велосипедистов. Идея, что пришла мне на ум, сперва показалась бредовой. Но пару секунд обдумав ее, я довольно улыбнулся и по крутому склону как можно тише скатился вниз, порезав зад об острую траву.

Схватив с рамы штаны и рубаху, я отложил их в сторону, после чего прошелся по карманам пиджака. Кроме восемнадцати рублей бумажками (забавные, кстати, с красноармейцами и моряками, был и Ленин), прибрал и мелочь. Нашелся и документ, то есть паспорт, который доказывал, что купающийся — Андрей Пермяков, пятнадцатого года рождения, является жителем села Алексеевское, что в Татарской АССР. Женат он на Прасковье Пермяковой, видимо, с ней и купался.

Дальше я поступил просто: взял и осторожно повалил велосипеды набок, в воду. А чтобы не шумели, я их придерживал. Туда же последовали платье, кепка и пиджак. Обувь осталась на тропинке, тут уж под форс-мажор не сделаешь. Девушка была босиком. Убедившись, что следов нет, быстро ссыпал деньги в карман брюк, увязал штаны с рубашкой в тюк и рванул в сторону кустов, бросив последний взгляд на одиноко торчащее из воды колесо. Глубина тут оказалась приличной.

Со стороны, по моему мнению, должно казаться, что велосипеды упали в воду, притопив одежду. Часть они, конечно, найдут, но далеко не все. Если не поверят в падение, то могут подумать на мальчишек — от озера те удалялись не сказать чтобы радостные.

Отойдя метров на сто, на другую сторону озера, я достал из корзины штаны и надел их. Брюки оказались слишком короткие, чтобы вот так просто их носить. Подумав, подвернул штанины чуть выше колен и, нацепив рубаху, стал похож на сельчанина. Только широкополой шляпы не хватало.

Найдя укромное место, я стал ожидать, когда совсем стемнеет. С другой стороны донесся мат, потом стих. Пару раз тренькнул велосипедный звонок, и по косогору, подсвечиваемому заходящим солнцем, проехали два велосипедиста. Если девушка была в платье и широкополой шляпе, то парень ехал в нижнем белье, в котором купался, и в кепке, пиджак был закреплен на багажнике.

Прикрыв глаза, я снова задумался: появилась информация, и ее нужно было осмыслить.

«Судя по штампу в паспорте, Андрей демобилизовался в мае сорок первого года. Значит, я не ошибся, сейчас именно сорок первый, только точная дата не известна. Нахожусь я не у границы, как предполагалось, а вообще в центре России, в Татарстане или, как он сейчас называется, Татарской АССР. Что делать будем? Думаю, выход один, нужно добраться до железнодорожного вокзала и валить ближе к западной границе. Там легализоваться будет проще, примкнув к одной из воинских частей, благо пулеметчик я первоклассный, хоть и не знаю местные системы вооружения. Где тут ближайшие вокзалы? А хрен его знает, я, кроме как то, что столица Татарии — Казань, больше ничего и не знаю. Ладно, планы пока менять не будем. Идем до тех холмов, переплываем речку, там уже проще будет. Не свяжут голого мужика и пропавшую одежду, не должны… А, уже стемнело. Значит, пора».

Теперь мне не было нужды использовать тряпки с корзин вместо передника, поэтому из обоих лоскутов я слепил некоторое подобие обуви — хоть немного уберегу израненные и саднящие подошвы.

С расстоянием я ошибся. Мало того что пришлось пересечь не одну, а две маленькие речки, благо мосты на пути были, так еще и обходить деревню. За ней дороги уже не было. Скорее тропинка, вьющаяся рядом с протоками. Где-то к двум часам ночи я наконец вышел к широкой реке. По примерным прикидкам, до другого берега было километра полтора, никак не меньше.

За все время ночного пути мне дважды встречались полуночники. В первый раз трое подвыпивших парней, что горланили песню, шагая в направлении Алексеевска. Другой раз полусонный всадник, проехавший в ту же сторону. Но все это было до одиннадцати ночи. Поэтому я удивился, заметив где-то в два часа пополуночи на берегу реки костер, да и темная масса у берега тоже озадачивала. При приближении все прояснилось. Темная масса оказалась плотом, причем длинным — видимо, лес сплавляли — а у костерка отдыхали плотовщики. Или как их там?

Обойдя их стороной, я, шурша камышом, спустился к воде. Мне кровь из носу, но до рассвета нужно было оказаться на том берегу. Можно было, конечно, отправиться вплавь, нарвав камыша и сделав плотик для одежды, но надо отдать мне должное — хорошенько подумав, сообразил, что у деревенских где-то тут должны быть лодки, не зря же сюда бежала тропинка.

Я не обманулся: на галечной косе лежали несколько деревянных лодок, правда, все без весел.

Быстро отвязав одну, смотал веревку, убрал в корзину и стал руками грести к противоположному берегу. Через час, отплыв метров на сто, все проклял. Я так два дня буду переплывать эту речку!

Стянув одежду и чуни, скользнул в прохладную, но не ледяную воду и стал толкать лодку к противоположному берегу. К этому времени меня уже заметно снесло. Даже появился огонек на пристани — видимо, там была еще одна деревня.

За час я все же одолел реку и, достав вещи и сложив их на сухом месте, столкнул лодку обратно в воду. Если найдут, подумают, что отвязалась. Хотя там она наполовину была вытащена на берег…

Подсохнув, натянул одежду и намотал на ноги немного изодравшиеся тряпки. Пляж здесь был узкий, ограничен высоким обрывистым склоном, подняться по которому вряд ли получилось бы даже днем. Оставалось только двигаться в сторону близкой пристани, огни которой я видел при переправе.

При приближении я понял, что не ошибся, тут действительно была пристань, даже небольшой паром стоял у пирса.

Вздохнув, я подошел ближе и, выйдя на тропинку, зашагал наверх, собираясь пройти деревушку по окраине и дальше уже выйти на дорогу.

— Анюта, пароход на Казань уже пришел? — вдруг услышал я женский крик от близкого дома.

— Тьфу на тя, Малена, напугала. Не было, через полчаса будет, я спускалась к Матвеичу, он сказал, что уже гудок слышал.

— Тады я собираться.

Скрипнула оконная рама, и все стихло. Только было слышно удаляющиеся шаги Анюты.

Я наконец нормально задышал и встал с корточек — рубаха у меня была светлая, в темноте издалека видная.

«Шанс? Так, поразмыслим. Пароход придет в ночи, то есть рассмотреть меня особо подробно не смогут. Но что с документами, будут тут спрашивать или нет? А денег хватит? Я же не знаю расценки местные. Ой, чую, авантюра это. Вид у меня, конечно, так себе, но ладно… рискнем».

Приблизившись к пристани, я понял, что шансы попасть на пароход катастрофически малы — рядом с плотным мужчиной в тужурке, видимо, тем самым Матвеичем, стоял милиционер. На белой гимнастерке отчетливо выделялись пояс и кобура. Это был не тот старшина, которого я видел, тот худощавый, а этот здоровый такой.